Приманка на кровь
Шрифт:
И когда наступил час начала представления, Стелла с сияющим лицом воскликнула:
– - Билеты все проданы!
– - Лишь бы шли. Впустим и без билетов, -- засмеялся Воробьев.
Вечером, при освещении 120 лампами, с чистой, аккуратно посыпанной песком и опилками ареной, наполненный зрителями, оглушаемый музыкой местного оркестра из 12-ти музыкантов, цирк имел нарядный, праздничный вид.
Все чувствовали себя взволнованными. Тимочки, Римочки и Симочки, заняв передние места в ложе, на все стороны кивали головами, как фарфоровые куклы и
К ним подошло несколько офицеров.
– - Откуда он упадет?
– - спрашивала громко Симочка.
– - Сверху!
– - сострил поручик и захохотал.
– - Грубиян, -- сказала Симочка.
– - Я думаю, будет стук, -- томно говорила Тимочка, -- я тогда открою глаза.
Римочка толкала генеральшу и говорила:
– - Смотри, мама, дура Анфисова в декольте приехала. Это в цирк-то!..
– - Высоко, да!
– - басил генерал, стоя внизу в креслах.
– - И обратите внимание, ваше превосходительство, -- говорил адъютант, -- голая земля. Никаких настилок.
– - Если я здесь, -- говорила жена прокурора жене губернского казначея, -- то единственно для наблюдения нравов. Какая жажда крови! Ужасно! Я напишу в Петербург своему другу Шавкину и он сделает корреспонденцию.
– - Я сама возмущаюсь, -- отвечала жена казначея, -- я сказала мужу: Жан, мне это противно. Но сама губернаторша. Вы понимаете...
– - Тссс...
И сама губернаторша, обворожительно кивая налево и направо, опустилась в кресла у барьера ложи и, приложив лорнет к глазам, стала обводить вокруг рассеянным взглядом.
В уборных и конюшне царило оживление. Павлуша с Митькой уже надели свои балахоны, вымазали мукой лица, провели кармином полосы до ушей и превратились в "любимцев публики, веселых братьев Alex", Вампа ходила по конюшне в костюме жокея и податной инспектор, сопя и кряхтя, не сводил глаз с ее ног, обтянутых шелковым трико.
Стелла в коротенькой юбочке уже сидела на доске седла высокой лошади, которую Гелотти держал под уздцы, словно надо было сдерживать ее ретивость.
И у всех были веселые лица; со всех сторон раздавались смех и шутки.
Полный сбор радует даже избалованных удачей артисток.
Воробьев взял в руки колокольчик.
– - Готова?
– - Готова!
– - ответила Стелла, оправляясь и хлопая по шее лошадь.
– - Тогда с Богом!
Он заболтал колокольчиком. Оркестр грянул. Занавес раздвинулся и Гелотти выбежал с лошадью.
Представление началось.
V.
Говоря по правде, представление мало чем отличалось от таких же представлений в столичных цирках. Оркестр играл вальс и галоп, лошадь, хрипя и встряхивая головою, грузно и лениво скакала вокруг арены, Гелотти покрикивал и щелкал длинным бичом, а Стелла приседала, поднимала то одну, то другую ногу, принимала грациозные позы и, наконец,
Гелотти выходил с дрессированными собакой и кошкой, братья Alex потешали публику оплеухами, а Франц Тонти изумил всех своей силой; затем скакала Вампа, беря барьеры и гикая, спрыгивая на арену и вскакивая с разбега на спину лошади; Стефания ходила по проволоке...
Все, как везде. С видимой бедностью выдумки, с невидимым, постоянным риском искалечиться.
Время приближалось к последнему номеру, к упражнениям Гаэтано, и напряженное состояние видимо подымалось среди зрителей.
Братья Alex в качестве музыкальных клоунов сыграли на гармонике и гитаре, проплясали казачка и удалились.
На время наступил перерыв.
Затем они же, уже переодетые и умытые, вышли на арену и молча, сосредоточенно, стали приготовлять приборы для номера.
Они отвязывали веревки, приводили в движение блоки и друг за другом с крепких стропил цирка, сверху из черной ямы, качаясь, спускались трапеции. Сперва одна, потом другая. Затем в противоположных концах цирка спустились две площадки, которые тотчас веревками, притянутыми к барьеру, были установлены неподвижно. И, наконец, опустился толстый канат и вытянулся, как огромный шест подле площадки.
Приготовления окончились.
В цирке наступила тишина. Губернаторша смотрела на слегка колеблющиеся в воздухе трапеции, и от них переводила взгляд вниз, на арену. И все делали тоже.
– - Это прямо ужасно будет, -- шептала уже без всякого жеманства Тимочка.
– - Да-с, номер!
– - озадаченно бормотал председатель управы.
Симочка теребила рукав поручика:
– - Как вы думаете, он сразу?..
– - Нет, вероятно что-нибудь покажет... Нельзя же так.
Вихрястый вертелся подле редактора и, шлепая губами, шептал:
– - Уж и статья! Муар-антик! Суперфлю! Я уверен, что меня в Петербург пригласят.
– - Ждите!
– - Тссс...
Раздался звонок, и на сцену двумя легкими прыжками выбежал Гаэтано.
Цирк огласился громом рукоплесканий. Дамы перевесились через борты ложь, чтобы лучше рассмотреть его, а он, подтягивая кушак и оправляя корсаж, весело кланялся на все стороны и задорно улыбался галерее.
На нем было оранжевое трико, охватывавшее его стройные ноги; красноватая мойка и черный корсаж в серебряных блестках.
Он поклонился еще раз, и легкими шагами подошел к канату.
Зрители жадно следили за каждым его движением. Вот, он поднялся на площадку и стал отвязывать шнурки, притягивающие трапеции.
На противоположной площадке, пройдя через оркестр, стоял Гелотти и делал то же самое.
Гаэтано вытер платком руки и ухватился за трапецию.
Он с размаху качнул трапецию от себя, и она стала плавно описывать в воздухе дугу.
Гаэтано подпрыгнул.
– - Галло!
– - и, метнувшись по воздуху, ухватил свободную трапецию и вскочил на площадку рядом с Гелотти.