Приманка на кровь
Шрифт:
– - Галло!
– - и метнувшись снова, он опять птицею перелетел над ареною цирка, и уже стоял на своей площадке, кланяясь и вытирая платком руки.
– - Браво, Гаэтано!
– - заревел кто-то сверху.
– - Браво, браво!
– - и со всех сторон стали кричать и хлопать.
Гаэтано снова притянул к себе трапецию и потер руки тальком.
Цирк замер.
– - Верно, теперь, -- прошептала Симочка, бледнея.
– - Галло!
– - раздался среди наступившей тишины возглас Гаэтано, и все зрители
Он только перевернулся в воздухе, перелетая с одной трапеции на другую.
– - Галло!
– - и то же самое назад. Он выпустил трапецию, сделал в воздухе полный оборот и снова уже стоял на своей площадке, спокойный, улыбающийся, вытирая руки платком, а трапеции плавно качались в воздухе, то сближаясь, то расходясь.
Среди публики пробежал возбужденный шепот.
– - Что это?
– - спросила Римочка.
– - Смотрите, верно -- теперь.
Действительно, что-то готовилось. Гелотти ушел, и площадка была убрана.
Друзья суетились внизу, подняв кверху головы, а Гаэтано сверху, перегнувшись с площадки, отдавал им приказания.
И вот, друг за другом, сверху начали обрываться и опускаться трапеции, одна ниже другой.
Гаэтано крикнул и ловким прыжком сел на свою трапецию. Площадку, на которой он стоял, убрали в сторону, и он витал теперь над ареною на высоте 8 саженей, беспечно вытирая руки, приложась плечом к колеблющейся веревке трапеции.
Потом он решительным движением бросил платок вниз, сел посередине палки и ухватился руками за веревки. Музыка заиграла.
Он начал качаться, делая все большие и большие размахи.
– - Раскачается, и трах!
– - сказал носатый гимназист.
– - Молчи!
– - остановил его товарищ, и все замерло.
Размахи трапеции все увеличивались. Он вдруг перевернулся и повис на упругих руках, выгнул стройное тело, словно летая по воздуху.
– - Ах!
– - воскликнула генеральша и закрыла глаза.
Он оторвался от трапеции полетел вниз, а когда генеральша открыла глаза, он уже держался за другую и раскачивался на ней.
И снова перелет через всю арену и на конце широкого взмаха он снова полетел вниз, схватываясь за палку следующей трапеции, и раскачивался снова. Наконец, с громким возгласом он выпустил последнюю трапецию и, перевернувшись два раза в воздухе, стал на арену и поклонился публике, вверху раздались оглушительные рукоплескания, но сидящие внизу с недоумением переглянулись и деланно улыбнулись.
Губернаторша резво поднялась с места и оставила ложу.
Вихрястый с яростью поднял руку с зажатым карандашом.
– - Что же это он? Обман, мошенничество?..
– - Прохвост, а не репортер, -- шипел редактор.
– - Но он так уверил меня, -- начал Вихрястый и вдруг, вспомнив ускользнувшие от него брюки,
– - Я же покажу ему!
– - Возмутительно, -- продолжал бурчать генерал, -- наглый обман.
– - В Америке потребовали бы деньги обратно, -- сказал белобрысый чиновник.
– - И хорошо, что надул!
– - сказал носатый.
– - Давай, братцы, вызовем его!
– - Валяй! Га-э-та-но!
– - заревели с галереи.
Только галерея отнеслась иначе к окончанию головоломных полетов.
– - Подлец этакий!
– - выругался жандармский ротмистр, -- два рубля вытащил!
– - и тут же обратился к знакомому чиновнику, -- пойдем что ли в "Бристоль", промажем партийку?
– - Пойдем, -- согласился чиновник.
VI.
Цирк опустел. Публика расходилась и разъезжалась, возмущенная "обманом" и в душе чувствуя себя одураченной.
И едва цирк очистился от публики, как братья Alex с Ермолаем и его помощниками втащили на арену стойки, уложили на них доски и торопливо стали таскать бутылки и свертки:
Артисты переоделись и столпились вокруг стола.
– - Здорово!
– - хрипел Франц Тонти.
– - Полный сбор! Хи-хи-хи!
– - Молодец, душка, Матвей Степанович!
– - кричала Вампа.
– - За здоровье Гаэтано! Ура!
– - и все полезли чокаться и целоваться с счастливым Воробьевым, после чего с жадностью начали пить и есть.
Давно уже среди них не царило такого согласия и веселья.
– - Еще бы разок!
– - сказал Павлуша.
– - Врешь, -- заметил Воробьев, -- этот номер проходит всего один раз! Теперь завтра же уезжать надо!
– - Верно!
– - сказал Гелотти, -- публика не любит оставаться в дураках.
– - Им, подлецам, моя смерть нужна была! Дорого стоит, не по карману!
– - захохотал Воробьев.
– - Гляди, сама губернаторша прикатила!
– - Что? Все были!
– - Дураки!
– - И ничуть не дураки. В крови это у них. Наш брат шею свернет -- им потеха. Я думаю, и ходят-то они смотреть на нас, надеясь: "а вдруг?"... Ей-Богу! Мне тут один рассказывал, как Семенов, -- помните, Семенов, -- прыгнул? Голову разбил. Так даже глаза заблестели у мерзавца.
– - Чего!
– - хрипло сказал Тонти.
– - Все на один лад. Помню у нас Васюткин с лошади упал, а лошадь его копытом в голову. И кровь, и мозги. Насмерть! Так барыни нагибались и в песке мозги искали. Вот шкуры-то!..
– - Ну, шут их дери! Дали нам заработать. Пей, братцы, и завтра в дорогу!
На другой день труппа покинула город, да и оставаться им нельзя было, потому что губернатор приказал им выехать из города в 24 часа.
– ----------------------------------------------------------------------------