Принц без королевства
Шрифт:
Кучер стегнул лошадь, экипаж рванулся вперед, и Кротиха поневоле отвлеклась от созерцания неба. Привстав, она взглянула назад, на дорогу.
Она задумчиво смотрела на удалявшуюся мужскую фигуру, щурясь и отгоняя возникшую у нее безумную мысль. Нет, это невозможно. Откуда ему взяться здесь? И все-таки она не спускала глаз с силуэта юноши, пока тот не исчез в белой дорожной пыли.
— Дорогая моя…
Голос доносился снизу, из экипажа.
Кротиха свесилась с крыши и заглянула
— Вам лучше, ваша светлость?
Она произнесла эти слова с улыбкой.
— Гораздо лучше, — ответила старая дама, собрав остатки былой энергии.
Ее взгляд слегка прояснился, а цвет лица напоминал уже не манную кашу, а сливочное масло. Она прошептала:
— Я хотела спросить вас, милочка: сколько юбок должны носить герцогини? Мне безумно жарко.
— Можете снять все, что вам угодно.
— Ну, как я выступила? — тихо спросила старушка, словно только что сошла со сцены.
— Прекрасно! Вы были великолепны.
Герцогиня д’Альбрак скромно улыбнулась.
В обычной жизни ее звали Мари-Антуанеттой Булар.
Все началось в Париже четыре недели назад.
Однажды утром, перед тем как отправиться в полицейское управление на набережной Орфевр, комиссар объявил матушке о предстоящем визите своего учителя русского языка — тот должен был явиться завтра вечером. Они сидели в кухне вдвоем. Мадам Булар как ни в чем не бывало продолжала разливать кофе.
— Я положила тебе в портфель бутерброд с ветчиной, — сказала она сыну.
С самого первого класса школы, то есть еще с конца прошлого века, Булар каждое утро уносил с собой из дома бутерброд, приготовленный его матушкой.
Как только Булар завернул за угол, мать сунула ноги в домашние туфли и бросилась вниз, к консьержке. Та раздвинула занавески на застекленной двери своей каморки.
— Откройте, — прокричала мадам Булар.
Дверь отворилась.
— Завтра, — взволнованно сообщила старушка.
Женщины переглянулись и схватились за руки. Наконец-то настал этот день. Они уже давно разработали план.
На следующий день, с приходом темноты, около десяти часов вечера, в дверь Буларов позвонили.
Комиссар и его матушка кончали ужинать.
Булар с тревогой взглянул на часы.
— Это твой Распутин? — спросила его мать.
— Для него еще слишком рано.
— Пойду взгляну, — сказала она.
— Нет. Подожди.
Булар отодвинул стул и направился в прихожую. Мать навострила уши.
Комиссар вернулся в кухню:
— Это мадам Дюссак. Она приглашает тебя послушать радио.
Вот уже несколько недель, в любое время дня и ночи, консьержка поднималась к ним, чтобы предложить мадам Булар послушать какую-нибудь интересную
— Ей это доставляет удовольствие, — в который раз объяснила матушка комиссару. — Мы с ней слушаем песни.
Она встала из-за стола и сложила салфетку.
— Ну конечно, иди и слушай сколько хочешь, — сказал комиссар, очень довольный тем, что матери не будет при его встрече с грозным Владом.
Женщины спустились в привратницкую, погасили свет и стали ждать.
Без пяти одиннадцать хлопнула входная дверь.
— Вот он, — прошептала мадам Дюссак.
Стервятник прошел мимо старушек, затаившихся в темноте за занавеской. В руке он держал шляпу. Его голова была обрита наголо и поблескивала в свете люстры.
Влад толкнул стеклянную створку, ведущую на лестницу с правой стороны. При каждом его шаге перила дрожали сверху донизу.
На седьмом этаже он позвонил, и там со скрипом отворилась дверь. Женщины крепко обнялись — для храбрости.
Они вышли из каморки; мадам Булар несла на плече железный прут, а мадам Дюссак вооружилась штыковым ружьем, сохранившимся со времен Франко-прусской войны 1870 года.
Дойдя до лестницы, женщины сложили свой арсенал на ступеньку. Мадам Булар кряхтела от напряжения. Опустившись на колени, они скатали ковровую дорожку. Под ней обнаружился люк, прикрывавший спуск в подвал с бетонными стенами. Он существовал здесь целых полвека — прежде в нем хранили уголь, но теперь, с переходом на газ, им уже не пользовались.
Мадам Булар приподняла крышку люка, орудуя прутом, как рычагом. Мадам Дюссак сунула руки в щель. Пять минут спустя крышка была сдвинута, и перед ними разверзлась черная дыра четырехметровой глубины с остатками угля на дне — настоящая западня для диких зверей.
Затем мадам Дюссак подсадила мадам Булар себе на плечи, и та выкрутила все лестничные лампочки. Между первым и вторым этажами воцарился непроницаемый мрак.
— Готово! Спустите меня, — попросила мадам Булар, у которой от высоты закружилась голова.
— Ну, удачи! А я возвращаюсь на свой пост, — сказала мадам Дюссак.
Женщины пожали друг другу руки, глаза их возбужденно блестели.
Мадам Дюссак сидела на страже у себя в каморке, не выпуская из рук ружье. Теперь ее задачей было помешать влюбленным с третьего этажа вернуться домой. С четырех часов дня она вела счет приходившим жильцам, и все они, как обычно, уже сидели в своих квартирах, а эта парочка с третьего этажа все еще где-то гуляла. Они поженились в начале лета, но до сих пор не усвоили, что приличной супружеской чете подобает быть дома к восьми вечера. Сегодня их позднее возвращение грозило сорвать настоящую военную операцию.