Принц драконов
Шрифт:
От этих слов плоть его тут же увяла, но он знал, что уже поздно: она победила. Она позволила ему уйти. Он вскочил, схватился за столб кровати и отдернул висевший на металлических кольцах полог-гобелен, изображавший жестокие и похотливые ласки драконов.
Янте слабо пошевелилась. Ее ноги были широко раздвинуты, голова откинута назад, но руки баюкали груди, словно она уже кормила своего будущего ребенка. Жадное, плодовитое лоно радовалось его бессознательному дару: в нем уже встречались, сочетались и начинали делиться клетки, создающие жизнь, одна часть которой принадлежала — ему, а другая — Янте. Теперь он понял, почему для нее столь важно было время, почему ее так волновало, чтобы он не стал евнухом…
Длинные
— Иногда бывает достаточно одного раза, — промурлыкала она. — Но я не хочу рисковать. Иди ко мне, князек. Убедимся, что мы действительно зачали сына.
Сын.
— Я убью тебя, — прошептал он.
— Не думаю. — Она смеялась над ним. — Ну, же, Рохан!
Ты уже изменил ей. Какая разница, если это случится еще раз? Я рожаю сыновей, а она не может даже выносить ребенка!
Ее бедра раздвинулись, руки протянулись к нему, с губ сорвался ликующий смешок. Что-то страшное зашевелилось в нем: ненависть, стремление к убийству. Янте опять засмеялась, и он вцепился ей в горло. Она извивалась под ним, ее жадные руки обнимали и направляли его. Ярость бушевала в Рохане; он склонился над Янте и еще сильнее сдавил ей шею. Безрассудный гнев заставил его поднять руку и ударить Янте по лицу. Безумный смех овладел принцем при виде крови, брызнувшей из ее губы. Она вскрикнула; этот хриплый, испуганный крик был одновременно исполнен неистовой похоти. Рохан снова засмеялся.
— Ты хотела меня, Янте? Посмотрим, как тебе захочется этого!
Он осквернил себя, расщедрившись на месть, которая была ее победой над ним. Он знал это, но не мог остановиться. Рохан продолжал избивать ее, оставляя на теле женщины знаки своей ненависти. Когда принц насытил гнев, то упал на бок, чувствуя тошноту и отвращение к собственному телу, ненавидя себя за то, что не смог убить ее, лежащую в постели. Но она сказала то, что делало убийство невозможным. Она говорила о сыне.
Прошло много времени, прежде чем она поднялась — вся в синяках, окровавленная, и слезла с кровати. Рохан видел, как пальцы Янте погладили ее выпуклый живот. Она улыбнулась ему, убирая со лба растрепанные волосы, и облизнула кровь с разбитых губ.
— Мой отец делает только девочек, — насмешливо сказала принцесса; голос ее был грубым и хриплым, — но твоя фарадимская ведьма не может и этого. О, она получит тебя назад, Рохан. Невредимым… и даже с целым языком. Мне нужно, чтобы ты остался жить и подтвердил, что этот ребенок твой. — Она засмеялась вновь, радуясь его оторопи. — Ты хотел меня. Все эти годы, начиная с той ночи на Риалле, ты хотел меня. Не отрицай: мы оба знаем, что это правда. Но твоей Избранной стала Сьонед. Скажи мне, Рохан, сможешь ли ты прикоснуться к ней после того, как был со мной?
— Нет, — прошептал он, хотя и совсем по другой причине, не приходившей Янте в голову. Он больше никогда в жизни не сможет прикоснуться к Сьонед, поскольку изменил ей с Янте. Он все еще чувствовал запах тела принцессы, ощущал себя вошедшим в ее лоно.
Дверь со стуком захлопнулась. На этот раз Янте победила. Если она вернется, Рохан убьет ее. Обязан убить.
Глава 24
Большую часть зимы в Крепости Богини шли дожди. Плотные облака закрывали бее небо, делая связь фарадимов в лучшем случае нерегулярной. Андраде, раздраженная необходимостью использовать обычные способы передачи информации, подвергала всех приезжающих в крепость таким тщательным расспросам, что они уходили в ужасе. С наступлением весны крепость окутал густой туман, и «Гонцы Солнца» оказались такими же беспомощными, как ястребы с подрезанными крыльями. Устав от чтения, игры в шахматы, занятий и общества друг друга, они единодушно избегали Андраде с усердием, достойным
Когда наконец туман рассеялся и засияло солнце, крепость моментально опустела. Многие жители окрестных полей и лесов, проводившие в ее стенах зиму, разъехались по домам. Фарадимы, ученики и местные работники заполнили склоны холмов, опьяненные солнечным светом. Андраде., стоя на крепостной стене, подождала, пока все они не скрылись в лесах или на скалистых тропинках, а потом распустила свои медно-золотые косы и провела ладонью по волосам, наслаждаясь теплом весеннего солнца. Когда она была здесь несколько дней назад, вся крепость была окутана туманом — прощальной маленькой шуткой Бога Штормов после долгой и скучной зимы. Но сейчас Богиня-Вседержительница восстановила справедливость и отвоевала у него небо.
Заплетая волосы, она поморщилась, заметив в них серебряные нити. Можно было поклясться, что виноваты в них дочери Ролстры. Андраде часто жалела о необдуманном поступке, совершенном ею шесть лет назад.
Пандсала, тогда двадцатитрехлетняя, несмотря на свое высокое происхождение, была полностью невежественна. Принцесса обладала кое-каким умом, спасавшим ее от окончательного отупения, но успехи девушки в обучении были равны нулю. Ей не нравилось сидеть в одном классе с юными учениками, однако Андраде была непоколебима. Эта тактика приносила двойную выгоду: с одной стороны, в голову принцессы вдалбливали кое-какие знания, а с другой — успешно лечили от вызывающего высокомерия.
В двадцать девять лет это дало свои плоды. Оставив попытки корчить из себя принцессу-узницу, она сильно изменилась к лучшему и была теперь почти сносной. Потрясающее открытие в ней дара фарадима тоже сделало свое дело. Принцесса увлеклась учебой и прошлым летом заработала свое третье кольцо.
Трудности с Чианой были совсем иного рода. Все женщины крепости не чаяли в ней души, жалели и отчаянно баловали. Девочка росла очень живой и сообразительной; никто не знал, что она вытворит в следующий раз. К аристократическим чертам Ролстры и пышным рыжеватым волосам Палилы Чиана добавила собственное обаяние и пару хитрых зелено-карих глаз, на которых в любой момент могли появиться слезы. Андраде и Уриваль продолжали внимательно наблюдать за ней, ибо лукавство Чианы и ее страсть к обману могли быстро перейти в самое низкое коварство.
Ближайшим опекуном Чианы была Пандсала. Видя в сестре причину собственного заточения, она была единственной, кого этой девочке не удавалось ни обольстить, ни обмануть. Как ни странно, Чиана вела себя так, словно дорожила мнением' старшей сестры, и между ними возникло что-то вроде взаимной привязанности. Этой зимой Пандсала учила Чиану читать и, казалось, была довольна ее успехами.
Андраде гадала, сколько времени ей придется держать у себя эту пару. Несмотря на обстоятельства ее рождения, Чиане рано или поздно придется выйти замуж, а когда Ролстра сделает всем большое одолжение и соизволит умереть, Пандсала сможет выйти на свободу.
Мысль о верховном принце напомнила Андраде, что она поднялась сюда совсем не для того, чтобы дышать весенним воздухом. Надо было узнать, что делается на свете. Она откинула волосы и закрыла глаза; мозг снова заработал подобно Ткацкому станку, и Андраде вздохнула от наслаждения, занявшись любимым делом после ежегодного долгого перерыва. Она пронеслась над зелеными низинами Оссетии, затем свернула на восток, к Гиладу, где восстанавливались поместья, пострадавшие от привычного весеннего паводка, бросила взгляд на холмы Каты, на богатых пастбищах которой паслись тучные стада, и одобрительно кивнула при виде белых парусов. Сезон бурь миновал, и корабли Ллейна вновь бороздили морскую гладь, выполняя регулярные торговые рейсы. Удовлетворенная Андраде улыбнулась: дела на юге шли неплохо.