Принц и Нищин
Шрифт:
— Вы мне угрожаете? — тихо спросил он.
— Мы никому не угрожаем. Мы предупреждаем. А вы отдаете себе отчет в том, что произойдет, если Вишневский узнает, что пропал его племянник? Его спецы перевернут весь город и раскопают всю эту историю. Там работают такие зубры… бывшие офицеры ГРУ и ФСБ, армейского спецназа и элитных подразделений МВД. Им поднять всю эту историю — все равно что экскаватору выкопать могилу. Разок-другой копнул — и готово. И тогда я не позавидую никому, до кого они доберутся. Вы будете одним из первым. — Лицо Фирсова на мгновение осветилось жестокой улыбкой. — Я не преувеличиваю.
Алексей коротко взглянул на сжавшегося Сережу и договорил уже совсем миролюбиво:
— Но ведь ты умный парень. Поэтому все будет хорошо. Правда?
Сережа конвульсивно дернул плечом. В этот момент в комнате бесшумно появилась Лена, которая до того мирно спала в соседней комнате. Она встала в дверях таким образом, что была отгорожена шкафом от своего мужа Фирсова и от Романова, и только Сережа мог ее видеть. Она начала что-то показывать Воронцову знаками — торопливо, встревоженно. По всей видимости, она слышала, о чем говорят мужчины.
Сережа неловко кашлянул, а потом произнес:
— Мне это… выйти надо.
Фирсов кивнул, а Романов распустил игравшие желваками угловатые темные скулы и проронил:
— Да, конечно.
Сережа встал и пошел к Лене, а вслед ему метнулся негромкий и почти неразличимый быстрый говорок Фирсова:
— Никуда не денется, ключ у меня в кармане.
Сережа вошел в ванную комнату, куда, по идее, он и отпрашивался. Лена молча зашла туда вслед за ним и произнесла:
— Они предлагают тебе ехать в Москву?
— Да.
— А ты?
— А я пока что не соглашаюсь.
— Почему? Боишься?
Сергей хотел метнуть ей в глаза горячий взволнованный взгляд, но почему-то даже не повернул в ее сторону головы. Его неожиданно спеленала холодная, истовая злоба. Холодная ярость. Почти ненависть ко всем этим Фирсовым и Романовым, которые однажды поймали его на непростительной глупости и теперь возомнили, что могут манипулировать им, Сергеем Воронцовым, как им вздумается.
— Почему? — переспросила Лена.
Он заставил себя посмотреть на нее. Верно, вот так же он смотрел на Лену два с небольшим года назад, когда они были вместе. Нет… не так. Тогда все было иначе. А сейчас все по-другому. Да, по-другому. И кто бы знал, кто бы знал…
— Я не знаю, Сережа, как ты хочешь поступить, — тихо проговорила она, — но мне почему-то страшно за тебя. Может, не надо?
— Ехать в Москву? Изображать из себя Аскольда?
— Да. Они, конечно, предложили тебе деньги, но ведь ты не понимаешь, на какую опасную игру соглашаешься.
— А ты понимаешь? — эхом откликнул Сергей.
— Я — тоже.
— А кто? Кто понимает? — с неведомым ожесточением спросил он.
Ее плечи тронула как будто бы легкая судорога.
— Ну кто… Алексей, мой муж, наверно. Романов еще. Не надо… не надо, — с запоздалой распахнутой искренностью вырвалось у нее, но Сережа, на которого имя Фирсова подействовало как государственный флаг Советского Союза на быка, уже упрямо сжал губы и произнес:
— Значит, опасно, говоришь? Опасно? Ну что ж… не все ж мне киснуть в
— Сережа… — начала было Лена, но Воронцов уже выскочил из туалета и вошел в комнату, где сидели Фирсов и Романов.
Они разом повернули к нему головы.
— Я согласен, — коротко выговорил Сережа.
…В четверть седьмого утра он со всей группой вылетел в Москву. Из заказанных двадцати билетов не потребовалось три.
Из троих отсутствующих первым был настройщик аппаратуры Василий Рукавицын, а двое других — Мишка-Гриль и его телохранитель Толян.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. ПУТЕШЕСТВИЕ В МОСКВУ НАЧИНАЕТСЯ: ПРИНЦ И МЫСКИН В БОГОРОДИЦКЕ
— И мертвы-ы-ый адмирал сойдет со стен к свечам… и пустотой зеркал наполнит свой бока-ал… и в гробовой тиши провозгласи-ит он то-ост… за упокой души-и, за вечную любо-о-овь… Я не забуду о тебе никогда-а-а, никогда-а… с тобою буду до конца-а, до конца-а, до конца-а-а!!
Прежде чем исполнять вокальные партии Вадима Самойлова, Принц и Мыскин прошли через очередные приключения, навязанные им новым образом жизни. Во-первых, Мыскин пытался угнать еще одну машину, но это окончилось позорным фиаско: из соседнего дома выскочил ее хозяин и опрометью бросился к Аскольду и Мыскину.
Те воровато прыснули наутек. Правда, Аскольд попытался было горделиво выкатить грудь и сообщить провинциальному автовлюбителю, что он — Аскольд и племянник олигарха Вишневского, что тот не посмеет поднять руку на столь сиятельную особу, но его — к счастью для незадачливого «князька» — увлек за собой Мыскин, который не питал особых иллюзий в отношении владельца машины.
Денег у них не было вообще. Правда, Аскольд объявил, что у него должны быть кредитные карточки «Виза Голд», на которых оставалось что-то около жалкой «десятки» в тысячах баксов, и начал шарить по карманам, но быстро оставил это бесполезное занятие, продиктованное скорее привычкой постоянно находить в своих карманах то, что требуется.
К счастью, им снова повезло (хотя стоит ли называть это везением в свете последующих событий — это еще вопрос). Они наткнули на брошенную ночью машину Гришки Нищина, на которую с тех пор никто не покусился. Они переглянулись и — сели в нее.
…Выезд из города прошел удачно. Им даже удалось стянуть ящик пива у оптового торговца на обочине дороги, да так ловко, что тот и не заметил. К сотому километру трассы Алик и Аскольд уже почти выпили незаконно экспроприированную ударную порцию напитка и теперь дружно горланили вышеприведенную композицию Вадима Самойлова из «Агаты Кристи» с саунд-трека из «Брата-2». Разумеется, в машине Гришки не было и намека на аудиосистему, и потому приходилось наслаждаться собственными вокальными данными. У Аскольда они были весьма приличными — как уж упоминалось раньше, это даже как-то даже несолидно для звезды нашей безголосой эстрады, — а вот об Алике Мыскине этого сказать было нельзя. Голос у него отсутствовал начисто, слух также был в эмбриональном состоянии.