Принц и Нищин
Шрифт:
— Харррош месить его! — вывалил майор. — У нас еще будет разговор по душам. Тем более что ни пап, ни мам, ни дядь из ФСО побли… ик!..зости нет. Суньте пока его в машину с его придурошным дружком… не портить же из-за этих уродов рррыбалку!
Избитого Алика впихнули в машину, в отделение для задержанных, в народе именуемое «клоповником». Келья монаха, вырубленная в скале, кажется просторным собором Святого Петра по сравнению с этим отделением в задней части милицейской машины. Вот сюда-то и определили Аскольда, чьи руки все еще были связаны за спиной, и Алика, отчаянно отплевывающегося кровью и все еще не понимающего, что вот теперь, кажется, так легко,
И труп Гришки Нищина в багажнике принадлежащей ему же, Гришке, «копейки».
Алик посмотрел на уткнувшегося лбом в стенку Андрея и укоризненно выговорил, слегка шепелявя:
— Ну что же ты, Андрюха, на них так борзо? Они уже и про багажник давно забыли. А тут на те — вспомнили. Теперь швах, братцы, — Алик сплюнул, — попали. Прочно попали.
— Прррочно, бл…! У-у, que te jodan!! — И затем последовал один из пышных интернациональных монологов Аскольда, украшенных витиеватой русской матерщиной, в которую на правах специй вперчились и вкетчупились крепкие испанские словечки «mierda», «cabron» и «con`o», обозначающие то, что в русском традиционно пишется с точками после букв «п», «х» и «ж». Черту своему эмоциональному выступлению Аскольд подвел сакраментальным «мазофакером» и восклицанием на родном языке:
— Вонючие мусора! Еще свинью приволокли, падлы!!
— Ну, на свинью тебе грешить нечего, — оборвал его Мыскин, — я еще — куда ни шло: она, проклятая, мне под ноги бросилось. Подкат был, как у Эдгара Давидса под Рональдо на чемпионате мира. А вот ты вообще молодец. Взял и все скайфоломил. Вот они бы все перепились, мы бы бензинчику отлили и срыгнули бы отсюда. Или вообще мотоцикл позаимствовали или мотороллер у этого… толстого Пети. А теперь изволь выдираться из «клоповника». Будем тут сидеть, пока не подохнем. А не подохнем самопроизвольно — они немного помогут. Сельские мусора вообще ребята веселые, — добавил Мыскин. — Мне один парень рассказывал, что у его знакомого тачку отжали сельские менты. Просто так. Поставили его под «мокруху», как будто это он убил, а потом взяли и отобрали. Он им все бумаги подписал.
— Зачем же подписывал? — угрюмо спросил Аскольд, чуть охладевая.
— А попробуй не подпиши! Они его так разделали — под орех! Сказали: мы тебе, парень, яйца отрежем и твои же собственные зубы тебе в задницу вставим, чтобы очко зубастое было. А если что — спишем все на ДТП… дескать, попал в аварию, отсюда и такие повреждения. Протокол подмахнем соответствующий, если надо. Так тот парень им тачку отдал, как миленький. Да и тачка была не какая-нибудь там гнилая «копейка» — нормальная такая «бэха» была, реальная.
Аскольд щелкнул зубами — свело челюсти — и не без труда выговорил:
— Ты, Мыскин, очень удачно выбрал время, чтобы сообщить мне эти успокоительные сведения.
— Правда? А ты очень удачно выбрал время, чтобы кидаться водочными бутылками и буянить, когда у нас труп в багажнике!
— Надо его, суку, было в камыши скинуть, и всего делов-то! — чуть не плача, простонал Андрюша. — А теперь кранты: если до Москвы не доберусь, все, край!
— Как же ты до Москвы-то доберешься теперь? — злобно спросил Алик. — Разве что на этой машине, да и то если Лене по пьяни приспичит смотаться в драгоценную столицу. А этот Леня вряд ли там какие дела имеет:
При имени дяди Аскольд снова щелкнул зубами, а потом и вовсе заскрежетал. Мыскин молчал. Первым от молчания устал Принц, и он сказал:
— Алик… ты же вроде человек умелый, сильный… вон как веревки разорвал у Нищина и машину его это… завел. Ты же, я слышал, в Чечне воевал?
— Ну да.
— Алик, — наклонившись к нему, выговорил Принц, — ну придумай что-нибудь! Мне… мне сегодня в десять вечера по-любому надо быть в Москве! По-любому!! Время еще есть… если мы отсюда выберемся!
— Только как мы отсюда выберемся?
— Вот я тебе и говорю! — жарко задышал Аскольд. Вытащи меня отсюда! Приду… при-ду-май! Как-нибудь! Что-нибудь этакое… зацепочка или что! Ну должно же что-нибудь быть, чтобы… Ну Алик! Я тебя озолочу! Тебе всю жизнь не придется думать о том, где бы работать и что заработать! Хочешь миллион долларов? Нет? У меня есть, у моего дяди и отца миллиарды!! Только вытащи меня отсюда!
— Ты же говорил, что у тебя с дядей и отцом, скажем так, натянутые отношения… — пробормотал Алик, но было видно, что слова Аскольда произвели на него достаточно сильное впечатление. — Ладно, не парься, — быстро добавил он, видя, как дернулся на эти слова горе-Принц. — Что-нибудь попытаюсь сделать. Правда, чувствуется, что эти байкеры, так называемые, и менты местные давно корешатся, раз у них такие панибратские отношения. Жаль. Но ничего… ничего… что-нибудь можно сделать. Наверно.
— Сделай… сделай! У тебя вот какая… любимая марка машины?
— А какая разница? У нас тут все равно только «копейка» Нищина да «газик» этого Лени с Филипычем. Ну, еще Петин мотороллер. На них бы удрать — и то чудесно было бы.
— Нет, ты скажи!
— Ну, допустим, «Феррари».
— Вот будет у тебя «Феррари», только помоги мне!
— А, не звони! — досадливо отмахнулся от него Алик Мыскин. — Будет, не будет… дай подумать.
— Думай, думай!
Алик откинулся на спину и полуприкрыл глаза. Откровенно говоря, думать ни о чем не хотелось. Болели ребра, болели почки. Саднило во рту, щипало разбитые десны. Но если этому Аскольду в самом деле так надо в Москву… ну что ж, бывало в жизни и хлеще. Алик взглянул на Аскольда и подумал, что вот сейчас, в полумраке, он в самом деле совершенная копия Сережи Воронцова. Где-то он, Воронцов? Что с ним? Алик кашлянул, и Аскольд нервно вскинул голову:
— Ну что… придумал?
Алик отвернулся и совершенно неожиданно для Аскольда заснул. Неожиданно — это потому, что московский суперстар, угодивший в условия сельской местности средней полосы России как кур в ощип, не мог понять, как можно спать в таких условиях: в жуткой тесноте, под постоянно подхлестывающей инстинкты болью, слыша крики снаружи вроде того, что коряво издал только что Леня:
— А че, Петя, нич-чаво свинья… ты с ней не живешь с ней взамен как с женой… к-котора от тебя ушла? Этакое… свино…вв-водство!!
А Мыскин спал. И снился ему странный сон.
Это было в спецназовской разведке. Там служили и Мыскин, и Сережа Воронцов. Они были самыми молодыми в своей группе, остальные были в звании не ниже лейтенанта, контрактники от двадцати пяти лет и старше. Хмурые, подтянутые мужчины, совершенно не напоминающие суперменов образца тех, что любят демонстрировать в фильмах. Обычные мужики — большинство из которых было среднего роста, отнюдь не богатырской комплекции, в серенькой и неприметной спецодежде.