Принц и Нищин
Шрифт:
— А… Ле-ня?
По судороге, перекривившей толстое лицо Пети, Алик понял, что тот не признал в нем вожделенного Лени, экспроприировавшего телевизор. Потому Алик бухнулся в коляску мотороллера рядом с Петей и, приставив к толстому боку горе-байкера пистолет, произнес:
— Вот что, драгоценный мой Петр… не знаю, как по баюшке. Сейчас мы едем с этой чудесной вечеринки, точнее — утринки, извини за неологизм. Мне тут решительно не понравилось. А ты не дергайся, — тотчас же добавил он, видя, как подпрыгнул рыхло разъехавшийся подбородок
— О-он, — простонал Петя, не сводя глаз с пистолета, буравящего ему бок, — вы… вы меня… убьете?
— «Вы меня», «вы меня», — ядовито передразнил его псевдо-Леня, — на хрена ты нужен мне — убивать тебя. Хотя если говорить о вымени, то оно у тебя порядочное.
— Не понял…
— Брокгауз и Эфрон объяснят! Или на том свете справку возьмешь! А сейчас — заводи мотороллер. Ехат будэм, — с кавказским акцентом добавил Алик.
Петя, ни слова не говоря, благо он и без того сказал их слишком много, начал заводить мотороллер. В отличие от «газика» Леонида, мотороллер завелся сразу, но затрещал при этом так, что перебудил половину лагеря, уже было умиротворившегося в пьяной прострации. Даже майор Филипыч петестал терзать рюкзак, с которым он вел насыщенный диалог, и пробулькал:
— Ето… куда вы, а? Л-леня?
— Чудесно творение твое, Господи — человек, — подумал Алик. Майор Филипыч уже битый час беседует с рюкзаком, будучи не в состоянии усвоить, что тот — вовсе не Петя-Мешок, а вот в сторону Алика только взглянул и сразу признал в нем Леню. По форме, наверно. Ну и ну!
Мотороллер затрещал, и под его шум Алик сказал Пете:
— Скажи майору, что за водкой едем!
— Мы за водкой едем! — машинально повторил за Аликом Мешок, и, несмотря на рев и треск мотора и голоса нескольких проснувшихся байкеров, Филипыч расслышал ключевое слово «водка» и одобрительно закивал головой:
— Эт-та правильна-а… правильно!
Мотороллер сорвался с места и, едва не переехав занимающуюся любовью прямо на дороге парочку, въехал в лесок. Из-за ствола тополя выглядывал Аскольд.
— Сюда, сюда! — замахал ему рукой Леня. — Садись, суперстар хренов!!
Аскольд был так взбаламучен, что даже не выразил радости по поводу такого удачного маневра: он бухнулся в мотороллер позади Пети, уткнувшись носом в мокрое пятно на футболке между лопаток Пети.
— И вечный бой… а герл нам только снится! — воскликнул Алик Мыскин, болтая ногой. — Так, что ли, господин бисексуал?
ГЛАВА ПЯТАЯ. УСПЕТЬ ДО ДЕСЯТИ
Мотороллер вырвался с грунтовки на шоссе, как окутанный пылью метеорит. Конечно, на метеорит он по техническим характеристикам явно не тянул, но радость пассажиров была воистину космической. Аскольд, который, как все склонные к беспричинной панике люди, точно так же быстро уверовал в успех побега, хотя еще были
— Не надо так делать… у меня остеохондроз.
Ипохондрические блеяния Пети всякий раз оставались за кадром, Аскольд до боли выворачивал шею и повторял Алику Мыскину:
— Ну, если все выгорит… если в Москву успеем до десяти, я тебе… все, что обещал…
— Ну погоди ты, Андрюха! Видишь, на каком одре едем? Как бы он не крякнул километра в пяти от лагеря этих чудесных байкеров. Как он, то бишь, называется, этот лагерь? Ку-ку?
— Кукой, — чуть ли не плача, отвечал Петя. — Это озеро такое, на котором мы были, ну и кемпинг наш тоже Кукоем называем. Я ездил туда, когда еще Саша…
— Хватит о своих семейных заморочках, а! — перебил его Алик. — Надоело мне слушать, как ты тут гнусишь, честное слово!
— Вот и Саша моя так говорила! — с готовностью завыл Петя. — А потом ушла… И свинья ушла… — Неожиданно Петя выдал протяжный вопль, очень похожий на сиплый гудок паровоза.
— Заткнись! — рявкнул Алик. — Достал, падла! По зубам дам!!
— Мне нельзя по зубам, — хрюкнул Петя, — у меня кариес. И пародонтоз.
— В торррец!
— У меня ларингит, — немедленно откликнулся Петя, крутя руль.
— Жопу порву!!! — неистовствовал Алик.
— Жопу нельзя… — печально вздохнул Петя, — у меня геморрой… и свищ там ещ.
— Та-а-ак, — мрачно протянул Аскольд, — по всей видимости, он болен еще существеннее, чем моя двоюродная прабабушка Ребекка Израилевна, которая померла в девяносто семь лет от насморка. Надоел ты мне, Петр Батькович.
— Валентинович, — сказал Петя, всхлипывая. По всей видимости, его растрогал перечень болезней, оглашенных им самим же. — Петр Валентинович Сучков я.
— Оно и видно, что Сучко… — начал было Алик, но тут мотороллер зашелся в экстазе, захрипел, а потом движок захлебнулся и замолк. Мотороллер некоторое время катился под гору, а потом, войдя в подъем, сначала остановился, а потом даже начал подаваться назад. Наконец встал окончательно. Все это время Алик и Аскольд сидели, храня зловещее молчание.
Потом Алик сухо кашлянул и выговорил:
— Н-да… приехали. Кажется, кончился бензин. Ну что, Сучков, придется нам до Москвы на твоем горбу ехать. Вот такие дела.
— Мне нельзя на горбу… — начал было свое ставшее уже сакраментальным нытье Петр Валентиныч, но Алик не стал его слушать, а выпрыгнул из мотороллера и поднял руку, останавливая проезжающую по дороге машину.
Авто тормознуло, и Принц, который первым проснулу голову в окно, сообщил водителю:
— Нам срочно нужно в Москву. Докинешь?
Это было сказано примерно тем же тоном, как если бы Аскольд просил водилу докинуть его два квартала по городу.
Правда, тот ответил ну совершенно в тон Андрюше: