Принц Модильяни

Лонгони Анджело

– Амедео Модильяни из Ливорно. Джино Северини из Кортоны.

Джино подходит ко мне и пожимает руку.

– Я живу у Мануэля, но об этом никто не должен знать.

Я оглядываюсь по сторонам и понимаю, что здесь всего одна комната с одной кроватью и небольшим диваном.

– Вы здесь вдвоем живете?

– Мы делим расходы, – поясняет Мануэль. – Сейчас нет больших заработков…

– Это я уже понял. Меня чуть не придушил один тип, когда я сказал ему, что ты мой

друг. Некий Серж.

– Ты заходил в «Проворный кролик»?

– Да.

– Мне жаль, что так получилось…

– Ты сам сказал искать тебя там.

– Это было до того, как я задолжал. Прости.

Я угадываю в лице Мануэля явное замешательство.

– Амедео, извини, что спрашиваю, но ты… уже поел?

– Только один блинчик.

– Значит, ты голоден?

– Немного.

– Пойдем пообедаем?

– Давай, а куда?

– В Италию.

Розалия

– Каждый раз, когда я вижу итальянца, я таю. Ты откуда родом?

Хозяйка говорит с сильным акцентом, не оставляющим сомнений в ее чочарском происхождении; сама она, очевидно, из пригорода Рима.

– Из Ливорно.

– Ах, Ливорно! Красивый город. Я там никогда не была, но один друг мне сказал, что там живут неплохо. Но нет ничего красивее моего Рима и Чочарии, даже Париж с ними не сравнится.

Розалия Тобиа управляет трактиром «У Розали» на рю-Кампань-Премьер в Монпарнасе. Внутри – четыре прямоугольных мраморных стола с чугунными ножками, несколько табуретов и скамеек; заведение вмещает максимум человек двадцать. Кухня здесь по большей части итальянская, а клиенты – художники-голодранцы, рабочие и каменщики.

Джино Северини обнимает Розалию и звонко целует ее в щеку.

– Розалия нас любит. Иногда она нас кормит, а мы платим, когда можем.

– Черт тебя побери! Ваше «когда можем» означает «никогда».

– Не говори так! Как только у нас появятся деньги, мы тебе заплатим.

– Вот именно, это и означает «никогда».

Розалия изучающе оглядывает меня и улыбается.

– Скажите-ка мне, где вы его нашли? Такого симпатичного и порядочного. Какое он к вам имеет отношение? Вы же его испортите.

– Безусловно. Сейчас он буржуа, а через месяц станет таким, как мы.

– Не слушай их, – Розалия обращается ко мне. – Где ты живешь?

– В пансионате…

– Значит, они правду говорят, что ты буржуа.

– Я только что приехал, еще ничего не знаю о Париже.

– Бедняжка… И чем же ты тут хочешь заниматься?

– Я пока не знаю.

– Ой! Ты должен это узнать, и как можно скорее; если ты здесь никто, тебя разорвут на части. Если тебе

будут говорить о богеме и искусстве, не слушай. Понятно? Это все неправда. У всех на уме только одно: поесть и пойти по бабам. И для того и для другого нужны деньги. Что вам приготовить? Феттуччине или фрикадельки?

Джино, самый голодный, громко объявляет о своем желании:

– Феттуччине для всех!

– Но сначала скажите, кто будет платить.

Джино и Мануэль поворачиваются ко мне. У меня нет выбора.

– Хорошо, сегодня я вас угощаю.

Розалия поднимается и удаляется на кухню.

– Что это за история с богемой?

Джино смотрит на меня изумленно.

– Ты не знаешь, что такое богема?

– Опера Пуччини.

– Да, но что это такое?

– Цыганская жизнь.

– Да, и это тоже… Но сегодняшняя богема здесь, в Париже, – что это?

– Я не знаю, расскажи мне.

– Это сама парижская жизнь – бедная, свободная, беспорядочная, нонконформистская…

Мануэль дополняет:

– Свобода, красота, истина и любовь.

– Что это означает?

– Представители богемы живут, основываясь на этих четырех ценностях.

Джино сменяет Мануэля, они перебивают друг друга и говорят возбужденно, как будто у них один голос на двоих.

– С одной стороны – наши авангардные идеи, а с другой – общество, не способное меняться.

– Какое отношение это имеет к свободе, красоте… и остальному?

– Нужно провоцировать буржуазию, ломать традиции.

– Каким образом?

– Провоцировать конфликт, развенчивая все предустановленные ценности. Прежде всего, деньги. Уничтожить важность, которую они всегда имели в искусстве. Нужно установить новые межличностные отношения, без помощи денег. Поэтому мы говорим о свободе, красоте, истине и любви.

– Амедео, нужно перестать думать, что хорошее искусство имеет одну цену, а плохое – другую. Наш враг – рынок.

– У художников, музыкантов и литераторов наконец-то появилась возможность покончить с традициями и правилами.

– То есть? С деньгами?

– Именно.

– А есть на что?

– Чтобы поесть, всегда найдется какой-то способ…

Мне сложно понять, о чем они говорят.

– Друзья, вы должны дать мне время все осознать. Мне нужно привыкнуть.

Розалия возвращается с тремя огромными тарелками феттуччине аль рагу. Джино повязывает салфетку вокруг шеи, как ребенок.

– Ваши феттуччине, пальчики оближете.

Розалия ставит тарелки на стол и садится рядом со мной.

– От мысли, что этот парень закончит как вы, у меня все внутри сжимается.

Конец ознакомительного фрагмента.