Принц подземелья
Шрифт:
— Отлично, мисс Поттер, — похвалил он, но Лили всё никак не могла прийти в себя после такого экстремального задания. Видимо, Снейп понял это, потому что голос его стал более мягким, а во взгляде появилось что-то живое.
— У вас все отлично получилось! — ободряюще произнес он.
— А если бы я не справилась? — дрожащим голосом спросила Лили. — Я ведь никогда раньше не делала таких вещей.
— Да, первый раз — самый трудный. Поэтому я был готов помочь вам.
Снейп поднял правую руку, и она поняла, что все это время он держал в ней свою палочку, чтобы в случае неудачи исправить её ошибку. И все равно самообладание профессора поразило
— У вас, очевидно, талант не только к зельям, но и к целительству, — продолжил он, снова протягивая ей свою руку. — Смотрите, не осталось никаких следов. Превосходный результат, тем более для первого раза.
Он провел пальцем по бледной коже, сквозь которую просвечивали голубоватые вены, и стал опускать рукав мантии.
— Сэр! — Лили изумленно смотрела на его руку. — Ваша Метка исчезла там, где на нее попал сок… — она не была уверена, что вправе говорить на эту тему, но Снейп не рассердился, а лишь печально усмехнулся.
— Через пару часов она проявится снова, — сказал он. — Я пробовал… пробовал разные способы. Но все бесполезно…
Он посмотрел на Лили, и его лицо исказилось, словно мысль о Метке причинила ему боль, которую не смог причинить ядовитый сок.
— Это ведь не просто шрам на теле… Корни этого проклятия уходят гораздо глубже: оно оставляет след в сердце человека, в его душе, и этот след не вытравить ничем… Но вам не стоит думать об этом, — быстро сказал профессор, опустив руку, и снова заговорил об их занятиях. — Возможно, сегодняшний урок был для вас трудным и даже неприятным, но такие вещи нужно знать. Когда вы станете немного старше, я научу вас еще кое–каким приемам, а пока довольно и этих.
Профессор сдержал слово вернуться к теме заживляющих заклятий. Правда, он счел, что Лили готова изучать их более глубоко только в начале седьмого курса. Это было уже очень серьезное колдовство, позволяющее исцелять раны, нанесенные с помощью темной магии и исправлять очень опасные повреждения. Снейп снова заставил Лили практиковаться на нём, нанося на свою руку с помощью заклинания Sectumsempra ровные неглубокие порезы и хладнокровно наблюдая, как она своим певучим голосом произносит длинные, похожие на мантры заклинания. К тому времени Лили уже очень многому научилась у Снейпа, в том числе и самообладанию, и шокировать её было не так легко. К тому же она лучше узнала профессора; он даже немного объяснял ей, как можно заблокировать боль, и она понимала, что пара порезов не причиняют ему особых страданий.
Но всё же то спокойствие, с которым он проделывал подобные вещи, слегка пугало Лили. Иногда она думала о том, что с таким же безучастным выражением на лице профессор мог бы использовать темную магию против кого-то, убить, предать, — словом, делать всё то, в чем когда-то его обвиняли и во что самой Лили раньше верилось с трудом. Чем больше она узнавала Снейпа, тем более странным и противоречивым человеком он ей казался, одновременно и притягивая к себе её внимание, и взывая опасение. Лили очень хорошо понимала, что директор обладает огромной волшебной силой, что в его распоряжении опыт и знания, накопленные за долгую жизнь. И тем не менее, порой она сомневалась в том, что это могущество принесло ему счастье, настолько удрученным он иногда выглядел, словно что-то постоянно не давало ему покоя.
Лили знала, что напоминает профессору женщину, которую он когда-то любил, и ей казалось, что это обстоятельство каким-то образом сближает их, словно делая её причастной к его жизни. Одним словом,
Прошло очередное Рождество. Каникулы подходили к концу, и Снейп с облегчением наблюдал, как из холла, Большого зала и коридоров убирают рождественские украшения. Он вообще не любил этот праздник, бывший для всех символом домашнего тепла и семейного единства, а для него — ненужным напоминанием о том, чего он всегда был лишен. Но прошедшие рождественские каникулы стали для него настоящим испытанием. Он ощущал мучительное одиночество, проводя дни в опустевшем на время каникул замке, а субботние вечера, обычно занятые уроками с Лили, зияли, как огромные пропасти, протянувшиеся сквозь время.
То, от чего Дамблдор предостерегал Снейпа, все-таки произошло. Лили действительно ранила его сердце, и теперь эта рана не давала ему покоя. Когда он понял, насколько прочно эта девочка поселилась в его душе, было уже поздно что-то менять.
Поначалу он думал, что опасность для него заключалась лишь в болезненных воспоминаниях, неизбежно возникавших при близком общении со своей ученицей. Сперва он действительно видел в ней ту, другую Лили, подругу детства, свою первую и до этого времени единственную любовь, но постепенно она сама по себе, а не как напоминание о прошлом, стала значить для него слишком много. Он даже не заметил, в какой момент его симпатия к талантливой ученице переросла в любовь, прекрасную и мучительную одновременно.
Долгое время он не смел признаться в этом даже самому себе, настолько такое чувство казалось ему нелепым и заведомо лишенным малейшей надежды на взаимность. Но в какой-то момент отрицать очевидное стало невозможно. Снейп пытался заставить себя выкинуть все это из головы, злился на себя, на нее, хотел совсем перестать видеться с ней, отменив пару индивидуальных уроков, и даже под каким-то предлогом попросил Тедди провести два занятия по защите в группе, где училась Лили. Но все было напрасно. Сознание того, что она где-то рядом, в замке, а он не имеет возможности встретиться с ней, было невыносимо. И он сдался, решив просто наслаждаться тем, что может учить ее, общаться с ней, быть ей в чем-то полезным, и не думать о том, что будет дальше. Он понимал, что это позднее и нелогичное чувство принесет ему больше страданий, чем счастья, но ничего не мог с собой поделать.
Каникулы наконец закончились, и он с нетерпением ждал встречи с Лили. Ему очень хотелось сделать ей рождественский подарок, который порадовал бы ее и вместе с тем напоминал бы о нем, являясь некоей материальной связью между ними. Но он не собирался никаким образом афишировать свое особое отношение к Лили, понимая, что тогда он окажется в глупейшем положении сам и, возможно, скомпрометирует ее.
В конце концов Снейп решил вручить ей подарок как бы между делом, не акцентируя на этом внимания и не смущая девушку. Он заказал для нее защитные перчатки из кожи молодого египетского дракона — редкую и ценную вещь, очень полезную при работе с ядовитыми и опасными веществами. Он сам пользовался такими: работать в них было намного удобнее, так как они были гораздо тоньше и мягче, чем обычные перчатки из драконьей кожи, которые имели все студенты.