Принц Полуночи. Трилогия
Шрифт:
– Они приняли меня за тебя. – Казимир то ли умилялся, то ли веселился, но точно не расстраивался.
– И чему ты так радуешься? – поинтересовался Тир. Спохватился и добавил: – Ты, конечно, решил проблему вместо меня, но я бы на твоем месте задумался над своим поведением. Тебя приняли за Черного.
– Ну приняли. – Казимир пожал плечами и слегка посерьезнел: – А ты понял почему?
– Ты непочтительно высказывался о христианстве, выдавая себя за христианина.
– Вот именно. Тир, ты думаешь, я отступлюсь от своего мнения
– Все, хватит, – оборвал его Тир, – свою точку зрения ты доступно изложил еще во время вашей бурной дискуссии.
– А ты не согласен? – Казимир впился в него взглядом. – Вроде бы именно ты по милости этого Бога оказался в аду…
– Ты не знаешь почему. И не знаешь за что. В любом случае, Казимир, не ищи проблем на свою задницу. Потому что, если по твоей милости проблемы возникнут у меня, это будет… – Тир поискал подходящую формулировку, – некрасиво с твоей стороны.
– Всего-то лишь, – фыркнул светлый князь Мелецкий.
Тир улыбнулся, пожелал ему спокойной ночи и ушел к себе.
Казимир может фыркать, сколько ему заблагорассудится, но теперь он хотя бы задумается. О том, что быть злодеем – это романтично лишь до той поры, пока ты не подставляешь тех, о ком взялся заботиться.
До чего же все просто. И до сих пор слегка обидно, что такое необычное существо, как Казимир Мелецкий, на поверку оказался не сложнее большинства людей.
В части Тира ожидало письмо. Оно пришло из Лонгви два дня назад, сразу после вылета их шлиссдарка в Ланту, и Тир решил, что пометка «Крайне срочно» на конверте уже не актуальна.
Он понять не мог, кто и зачем здесь мог отправлять ему срочные письма.
Тем более на немецком.
Успев отвыкнуть от языка, никогда не бывшего родным, какое-то время Тир задумчиво взирал на текст. Готические буквы, как будто издеваясь, отказывались складываться в слова.
Отправитель, не утруждая себя ни приветствием, ни подписью, сразу переходил к делу:
«О твоем существовании стало известно церкви. Скажи спасибо раиминам. Во всех орденах есть подразделения охотников за вредоносной нечистью, и все они будут охотиться на тебя. Орден св. Реска уже отправил за тобой четверых, сегодня они будут в Ланте. Прячься получше, Черный».
Вот так.
Письмо отправил кто-то знающий, где искать Черного. Кто-то осведомленный о делах церковных орденов. Кто-то… опасный.
Тир перечитал письмо. Бумага уже начала расползаться под пальцами, вот-вот осыплется хлопьями, а там и вовсе истает, не оставив и следа.
«Черный» и на «ты». Отец Грэй был с ним на «вы» и называл по имени. Интересно, кто еще в Саэти знает о том, что такое Тир, и желает ему добра? Да еще так пренебрежительно.
Интонации – если о таковых можно говорить применительно к короткой записке – неприятно напомнили Лонгвийца. Но сама мысль о том, что тот предупредит Черного об опасности, была абсурдной.
Тогда кто?
И не пора ли бежать
Нет. Не пора. Четверо охотников, о которых предупреждало письмо, уже побывали в Ланте. И убедились, что здесь нет того, кого они ищут. Интересно, ордена обмениваются между собой информацией? Хорошо бы, обменивались. Потому что тогда остальные сюда просто не сунутся, нечего им здесь делать.
А если сунутся?.. Ну что ж, личина Эйфера сегодня сослужила добрую службу, остается надеяться, что она и дальше не подведет.
Все очень плохо. Очень. И может стать еще хуже. Куда деваться-то, черт бы их всех подрал… Пока никуда. Спокойно, Тир, не дергайся. Не забывай, что у тебя под рукой по-прежнему есть Казимир, и он, если что, прикроет, даст тебе время убежать. Хорошо бы только Казимир не оказался одноразовым средством. А то ведь и он не бессмертен.
ГЛАВА 3
Бывает время летать – и это время пришло.
Нынче ночью полеты отменили, поскольку погодные условия из сложных стали невозможными. От неба до моря опустилась сеть синих молний, и ветер сходил с ума, мечась сразу во всех направлениях, таская за собой тучу с градом, дождем и снегом – все вперемешку.
Тир провел с командиром полка воспитательную беседу, продлившуюся шесть минут. На седьмой минуте он уже шел к ангарам, до самого сердца возмущенный командирской твердолобостью. Будучи истинным вальденцем, вроде бы даже благородного происхождения, капитан так долго не прислушивался к доводам разума, что Тир, отчаявшись, уже готов был ловить его взгляд.
Ладно. Обошлось. И разрешение на полеты есть. А что еще для счастья надо?
Еще для счастья надо, чтобы в ангаре не было никаких посторонних людей, пристающих с дурацкими вопросами. Но идеал недостижим.
Уже садясь в машину, Тир услышал за спиной:
– Кто дал разрешение на вылет?
– А кто мне его не даст? – буркнул он. – Все вопросы к капитану Ганзу.
– Представьтесь, пилот.
Теперь в голосе отчетливей проявились интонации человека, привыкшего отдавать приказы, и Тир решил не нарываться. Да-да, дисциплина – это не более чем условность, но иногда нужно соблюдать условности.
Он спрыгнул на пол. Развернулся посмотреть, кто тут такой любопытный.
Он на большинство мужчин вынужден был смотреть снизу вверх, но далеко не на всех настолько снизу. Из-за ореола яркого света на какую-то дурную секунду показалось, что перед ним Лонгвиец. Рост, разворот плеч, короткие белые волосы… Тир не сразу понял, что Лонгвиец гораздо выше. И гораздо страшнее. Этот все-таки был человеком.
«Твою мать, – обреченно констатировал Тир, – я его знаю».
Конечно, он его знал. В армии этого человека знали все, пусть только по портретам. Граф Эрик фон Геллет собственной персоной явился в ангар в этой забытой богом дыре только для того, чтобы помешать Тиру летать в плохую погоду.