Princeps Omnium
Шрифт:
Возражение резонное, но архетип формируется далеко не сразу, архетипы же единства, двойственности, троичности и четвертичности — одни из самых древних. В древности же время имело значительно меньшее значение, чем в современности, оно воспринималось как нечто «фоновое»; не воспринималось, как мы не воспринимаем воздух, которым дышим; поэтому наиболее важны три пространственных измерения, которые воспринимаются даже животными непосредственно. Кроме того, мы разговариваем об отображении реальности, а, раз реальность присутствует de facto, то она существует в некий момент времени; таким образом, время присутствует by default в целом, и имеет смысл рассматривать пространственную трехмерность, не усложняя систему (существовать можно и в n-мерном пространстве, но не вне времени).
Итак, один промежуточный член (три суммарно) соответствует воображаемому, представимому, метафизически плоскому миру, не более того. Ergo — троица как таковая является нереальным, «духовным» миром, что, очевидно, соответствует идее концепции ("Царство мое не от мира сего"). Для обретения реальности необходимо введение четвертого для завершения квартернера, "четвертичного
И стоит ли спрашивать, кто именно будет этим четвертым, приносящим реальность воображаемому, с учетом влияния на западное мировоззрение христианского мышления? [225]
Возвратимся к «Тимею». Согласно Платону, мировая душа, deuteroV qeoV, триедина. [226] Она состоит из Делимого, Неделимого и Тождественного (интерпретация этих терминов в данном случае не имеет значения, желающие могут прочесть об этом все у того же Юнга) — это и есть триада духовного, плоского мира.
225
Конечно, можно возразить, что практически вся русская религиозная философия конца XIX — начала ХХ веков как раз занималась разрешением вопроса: "через что бог-троица связан с миром?" И все ее представители от Соловьева до Флоренского и Булгакова (православных священников) этой четвертой сущностью называли Софию — Премудрость Божию, отождествляемую иногда с Мировой Душой и Вечной Женственностью (ненавязчиво позаимствовав идею у гностиков). Сергий Булгаков довел эту теорию до логического предела, утвердив уже не Троицу, а Четверицу, за что был одернут ортодоксальными церковниками. Можно также вспомнить гораздо более ранние попытки католиков внести четвертым элементом Марию, от которой, как планировалось, благодать не исходит, но через нее передается. Но, на сколько бы частей ни пытались нарезать единого бога — к реальному миру он не имеет отношения. Здесь требуется именно Иное, противопоставленное Единому, будь то едино хоть в сотне лиц.
226
Это, опять же, наводит на мысли на «оригинальность» христианской троицы, но это не относится к рассматриваемой теме. Добавим для справки, что словосочетание deuteroV qeoV использовалось не только Платоном (согласно приведенной цитате Юнга) в качестве эквивалента мира или "мировой души" (предположительно — yuch tou kosmou), но и Ориген так именовал Христа. Интересен сравнительный анализ архетипических образов в этих трактовках, но это не имеет отношения к теме нашего исследования, и мы обращаем внимание на сходство терминологий исключительно в целях избежания путаницы.
Божественные троицы чрезвычайно распространены во всех мифологических системах, отражающих «божественное», «духовное», «абсолютное» et cetera. К примеру, Ану/Бел/Эа в Вавилоне или Ра/фараон/Ка-мутеф в Египте.
Для соответствия модели реальности требуется добавить в эту систему Иное, противника (Sic!), сопротивляющегося всему описанному, троице. Обратите внимание, что в перечисленных троицах всегда наличествует оппозиция между крайними членами, между тем, как в христианской троице все три члена не противопоставляются друг другу, а предпринимают попытку объединения обратно в Единое. Таким образом, из-за омоусии христианская троица архетипически вырождена, что приводит к еще большей «духовности» (в смысле оторванности от реальности) такого мировосприятия, и, что для нас особенно важно, функции противника переходят от архетипически равномерно распределенного по всем парам исключительно на Иное.
Перейдем к рассмотрению архетипа quarternio непосредственно. Он также всегда являлся архетипом целостности, завершенности, устойчивости и т. п. [227] Согласно Пифагору душа ассоциируется с квадратом; также: четыре стихии, четыре стороны света, четыре касты в Индии, четыре сына у Гора, четыре "благородные истины" в буддизме, четыре определяющих параметра психики etc.
Троичность — это устойчивый искусственный порядок; четвертичность — естественный. Через три точки всегда проходит плоскость (устойчивость), но, как ни странно, в природе у животных не три, а как минимум четыре конечности. Для того чтобы стоять на месте, удобны три точки опоры; но для того, чтобы передвигаться, проявлять активность, требуется четвертая опора, которая свободно перемещается вне плоскости, проходящей через статические опоры. Этой аллегорией наглядно иллюстрируется и то, что догматический, неизменный базис препятствует движению (развитию): из плоскости базиса должна свободно выходить любая составляющая, динамически изменяясь в соответствии с окружающей реальностью, но при этом сохраняя целостность системы. В жизни же люди обычно пытаются, нащупав для своего передвижения что-то вне привычной плоскости, перетащить, опираясь на одну «ногу», остальные три, сохраняя неизменность их структуры, а не системы (проще говоря: важной является топология, а не форма). Попробуйте-ка уцепиться одной рукой и подтянуть тело куда-то, сохраняя без изменения относительную расположенность второй руки и ног. То-то же. А поскольку большинство принимает форму за суть, то боязнь изменения формы приводит к тому, что они еще больше укрепляются в троичном «духовном» базисе, накрепко врастают на нем, как на фундаменте, и бесполезная для них четвертая «опора» достаточно быстро атрофируется, после чего человек полностью теряет способность к развитию и навечно остается на одном месте.
227
См.
Любое целостное суждение всегда обладает четвертичностью:
функция, определяющая, что нечто наличествует;
функция, определяющая, что такое это нечто;
функция, определяющая, подходит ли нам это в каком-либо смысле (оценка);
функция, определяющая причины возникновения нечто и возможные последствия.
Попытки представить троицу как единственное реально существующее несостоятельны именно из-за несоответствия архетипу целостности (четвертичности). Аналогично этому неверно приписывать троице все прекрасное, «доброе», «положительное» и так далее, оставляя все «злое» вне внутреннего восприятия, формализуя лишь как внешний фактор "искушения [228] "). Далее цитируется Юнг, слишком хорошо написано, чтобы перефразировать текст:
228
Верующие в большинстве своем страдают манией величия и считают, что Дьявол их лично искушает по любой мелочи, которую они считают «греховной». На самом же деле это рвутся на поверхность сознания их собственные, тщательно подавляемые «греховные» желания. Понятие "искушения Сатаны" в прямом смысле знакомо только сатанистам — это искушение остановиться на достигнутом. Можно провести сравнение с ездой по бесконечному шоссе с уютными мотелями на обочине — зачем ехать дальше, когда и тут неплохо, а что в конце пути — в точности неизвестно; более того, понятно, что умрешь раньше, чем туда доедешь? Однако сатанист, сделав минимальную паузу для отдыха, без понуканий движется далее, в неизведанное, тогда как человек с достаточной степенью вероятности действует по принципу "Если человека не пинать сапогом под зад, то он уляжется у ближайшей теплой лужи и начнет хрюкать" (c) Лютобор.
…если бы Платон сделал трехстороннюю фигуру [229] символом прекрасного и благого и приписал бы ей всевозможные позитивные качества, то он бы отнял у нее злое и несовершенное. И где бы тогда все это осталось? [230]
Как видно из вышесказанного, весьма логичным является замена Троицы на Четвертицу даже в христианской метафизике, что, кстати, будет соответствовать реальному, а не плоскому (духовному) миру, добавив в состав Princeps huius mundi.
229
Напоминаем, что, в отличие от троичной "мировой души" у Платона, человеческая душа у Пифагора обозначается квадратом.
230
Ибо последнее есть contradictio in adiecto и противопоставляет существующему добру нечто с ним несоизмеримое. См. главу "Добро/зло — мифы и реальность".
Начиная с «Тимея», четвертое обозначает «реализацию», т. е. переход в, по сути своей, иное состояние — а именно в состояние мирской реальности, которая, как это авторитетно утверждается, подчинена "Князю мира сего"
Собственно говоря, неправомочно утверждать некий "тот мир", который не относится к "миру сему" — где, собственно, провести четкую границу? И что есть "другой мир"? "Только бытие есть, небытие не существует" (c) Парменид. Именно поэтому мы назвали нашу работу Princeps Omnium — Князь (Повелитель) Всего.
Соответственно, можно сколько угодно предаваться мечтаниям, оперируя троичностью, но реализация действительности происходит только при помощи Дьявола, [231] владеющим материальным миром, традиционно противопоставлявшемуся "духовному миру". [232]
Дьявол, вне всякого сомнения, «неприятная» фигура, создающая ненужные осложнения: он никак не укладывается в христианское мироустройство. Вот почему так охотно преуменьшают его значение, прибегая к эвфемистическому умалению его фигуры или же последовательно игнорируют его существование; еще охотнее его относят на счет человеческой виновности, причем случается такое с людьми, которые стали бы яростно протестовать, если бы греховный человек захотел равным образом отнести на свой счет и происхождение всего благого. Однако достаточно одного взгляда на Священное писание, чтобы понять всю важность роли, отведенной Дьяволу в божественной драме Спасения. Если бы власть злого духа была столь слаба, как это хотелось бы кое-кому представить, то мир не нуждался бы в том, чтобы пришло само Божество, — или во власти человека было бы изменить мир к лучшему, чего, однако, так и не произошло вплоть до наших дней. […]
Дьявол автономен, он не может быть подчинен власти Бога, ибо в этом случае не сумел бы выступать противником Христа, но был бы всего лишь какой-то машиной Бога.
231
"Я в тайном четверичном слове, хула на всех богов человеческих" — Алистер Кроули, Liber AL III:49
232
Так что манихейство кое в чем было право — реальный мир принадлежит Дьяволу.
Здесь следует заметить, что Юнг рассматривает конкретно христианскую троицу, постулируя, что в ней Дьявол архетипически проявляется одновременно с Христом (касательно Сатаны в Ветхом Завете см. соответствующую главу выше). Однако если оторваться от христианства и посмотреть на ситуацию в целом, то понятно, что в этом случае в ситуацию вкралось qui pro quo: рассматривается не Дьявол как таковой, а только один из его аспектов, а именно Антихрист, сам же Сатана гораздо древнее христианства, как уже показывалось в этой работе. Видимо, Юнг несколько увлекся, и совершенно правильное рассмотрение Дьявола как Иного, противопоставленного всей Троице (богу в целом), потом подменяется противопоставлением Антихриста Христу по традиции, что неверно архетипически.