Принцесса Америки
Шрифт:
Когда она кивнула, герольд вошел в бальный зал и стукнул об пол огромным золотым посохом. Звук перекрыл шум приема: звон бокалов, шорох кожаных подошв и низкий гул сплетен.
– Ее Королевское Высочество Саманта Марта Джорджина Амфиллис из Дома Вашингтон!
Сэм в последний раз глянула на Нину и вошла в зал.
Сотни глаз мгновенно оценивающе впились в Саманту. Все прикидывали, сколько килограммов она набрала за путешествие, сколько стоит ее платье, как она, наверное, завидует старшей сестре. Сэм постаралась не поморщиться. Она успела забыть, как велик двор,
Официанты в белых перчатках разносили шампанское, а струнный квартет на заднем плане играл джазовую музыку. Вся зала была украшена еловыми ветвями и остролистом, пуансеттиями и огромными красными бархатными бантами. В углу стояла официальная рождественская елка, с ветвей которой ниспадали старомодные гирлянды из попкорна и вишни. Так королевская семья украшала ель уже сто лет подряд.
Джефф стоял на свежем воздухе. Стеклянные двери балкона были распахнуты; придворные высыпали наружу и собрались под паутинками огоньков. Несколько друзей близнецов уже обосновались там. Джефф встретил взгляд сестры, попытался безмолвно предупредить ее, но тут рука схватила Сэм за локоть, точно тиски.
– Саманта. Нам надо поговорить. – Королева Аделаида в черном платье без бретелек выглядела хладнокровно и элегантно, ее блестящие волосы скрепляли бриллиантовые заколки – те самые, что Георг II выиграл у французского короля Людовика XVI в карты. Люди называли ту партию «Луизианской авантюрой», поскольку в результате Франция уступила Америке территорию Луизианы.
– Привет, мам, – весело поздоровалась Сэм, зная, что усилия тщетны.
– Это не то платье, что я тебе выбрала. – Аделаида обладала уникальной способностью хмуриться и улыбаться разом. Сэм всегда считала, что это страшновато и в то же время впечатляюще.
– Я знаю. – Саманта проигнорировала наряд, который выбрала мама, и вместо этого взяла расшитое серебряными пайетками платье на одно плечо: слишком броское и не подходящее для такого формального события. Плевать. Ее пышные темные волосы были распущенными и в беспорядке, словно она только что вылезла из кровати. Саманта также позаимствовала колье своей бабушки, сделанное из огромных, ограненных в виде кабошонов рубинов, перемежающихся бриллиантами, но вместо того, чтобы застегнуть его на шее, обмотала вокруг запястья, превращая элегантные камни во что-то почти сексуальное.
Сэм давным-давно решила, что раз уж ей не зваться красивой, то можно стать, как минимум, интересной. А красавицей она не была, по крайней мере, по общепринятым стандартам – слишком широкий и слишком покатый лоб, слишком тяжелые брови, слишком резкие черты лица, как у дальних ганноверских родичей.
Но стоило Саманте начать говорить – и люди, как правило, забывали обо всем. В ней бурлила какая-то заразительная энергия, словно она была более живой, чем все остальные. Как будто все ее нервные окончания искрились прямо под кожей.
Королева твердой рукой увела дочь подальше от любопытных ушей.
– Мы с отцом тобой разочарованы, – начала Аделаида.
«Какая
– Прости, – устало ответила Сэм.
Принцесса уже знала этот сценарий, знала, что проще сказать матери то, что она хочет услышать. Вчера Саманта приземлилась поздно вечером, и ей удалось разминуться с родителями, а сегодня они были слишком заняты подготовкой к балу. Но Сэм знала, что не может избегать их вечно.
– Прости? – прошипела королева. – И это все, что ты можешь сказать после того, как сбежала от охраны? Саманта, подобное поведение непростительно! Эти люди каждый день ради тебя рискуют жизнью. Их работа – буквально заслонить тебя от пули. Как минимум ты обязана проявлять к ним уважение!
– А Джеффу ты тоже это все уже сказала? – спросила Сэм, будто и так не знала ответа. Братец всегда выходил сухим из воды.
Нечестно. Какого бы прогресса на словах ни достигла Америка, по отношению ко всему действовали двойные сексистские стандарты. Она и Джефф служили тому живым доказательством, вроде научных экспериментов, когда близнецов помещают в одинаковые условия с одной переменной и смотрят на реакцию.
Отличие заключалось в том, что Джефф – мальчик, а Сэм – девочка, и когда они вели себя совершенно одинаково, люди оценивали это по-разному.
Если папарацци ловили Джеффа на шопинге, то он «тратил деньги по особому случаю», в то время как Саманту клеймили избалованной транжирой.
Если появлялись фотографии, как явно пьяный Джефф, спотыкаясь, идет из бара, говорили, мол, принц «выпускает пар». Саманту звали дикой тусовщицей.
Если Джефф давал отпор папарацци, он просто «проявлял твердость и защищал свою личную жизнь». Саманта была безжалостной стервой.
Хотела бы она посмотреть, что сказала бы пресса, если бы Беатрис позволила себе что-то возмутительное, но, разумеется, Беатрис никогда не переступала черту.
Да, Джефф в таком положении дел был не виноват. И все же… Сэм хотелось все изменить. Впрочем, это было не в ее власти.
– Не понимаю, что такого? – слабо запротестовала она. – Мы никому не навредили. Почему вы не дадите мне просто в кои-то веки насладиться жизнью?
– Саманта, ни у кого язык не повернулся бы утверждать, будто ты не наслаждаешься жизнью, – рявкнула Аделаида.
Сэм постаралась не показать виду, как ее ранили слова матери.
Королева тяжело вздохнула.
– Пожалуйста, ты не могла бы хотя бы попытаться достойно себя вести? У твоей сестры важный вечер.
Что-то в ее тоне заставило Саманту насторожиться.
– О чем ты?
Королева лишь поджала губы. Что бы ни происходило, Саманте она не доверяла. Как обычно.
Сэм наполовину пожелала перенестись назад, в тот момент в Таиланде, когда она повернулась к Джеффу и с вызовом подняла бровь, мол, давай сбежим. Или даже раньше, до того, как Аделаида стала смотреть на нее с таким явным разочарованием. Сэм вспомнила, как мама улыбалась ей, когда она приходила домой с рассказами, как прошел день в школе. Аделаида держала Сэм на коленях и заплетала ей французские косы, нежно расчесывая пряди.