Принцесса без короны. Неправильный отбор
Шрифт:
— А мы? — испуганно спросила Дайна. Валентин вдруг понял, что она сжимает его руку так сильно, что кости начинают хрустеть. — А что будем делать мы? Ты же не пойдешь к нему один?
— Пойду, — твердо сказал Валентин и, сумев-таки освободить руку, погладил Дайну по плечу. — Я предложу ему дуэль. Здесь.
Дайна побледнела так, что Валентин испугался, не упала бы она в обморок. Аделард вопросительно поднял левую бровь.
— А мы прикроем вас на драконе, зайдя с тыла, — произнес он и поинтересовался: — Вы уверены, что он придет?
— Придет, — кивнул Валентин. —
Он подумал и добавил:
— Я знаю его. Я его вспомнил.
***
Дайна подумала, что никогда не видела ничего более красивого.
Они с Аделардом и драконом устроились среди камней так, чтобы их не было видно с места дуэли, хотя Дайна понимала, что Южанин все равно почувствует их присутствие, и можно не прятаться. Валентин спустился ниже по склону, где как раз был широкий уступ, словно специально созданный для дуэли, и поднял руки к вечернему синеющему небу.
Вокруг него поплыли голубые искры. Их становилось все больше и больше, и вскоре над горами уже мела сверкающая метель, в центре которой искрились молнии, взлетая с ладоней Валентина. Глядя на это удивительное по красоте зрелище, Дайна невольно вспомнила, как один из родственников, в доме которого она встречала Рождество, подарил ей стеклянный шарик на подставке. Там, внутри, был домик с садом, и стоило качнуть шарик, как вокруг домика принималась кружиться метель.
Дайна закусила губу. Страх, с которым она боролась с самого утра, снова поднимал голову. Аделард накрыл ее руку своей и негромко произнес:
— Я с тобой. Мы победим мерзавца.
— Гам, — также негромко произнес дракон и толкнул Дайну лбом в плечо: дескать, я тоже здесь, не забывай об этом.
«Приди, — услышала Дайна призрачные слова, зазвучавшие в ее голове. — Приди на мой зов. Я узнал тебя».
Слова повторялись и повторялись, и на какой-то момент пугающе красивая синяя метель сгустилась так, что фигура Валентина почти исчезла.
— Как думаешь, он придет? — спросила Дайна. Аделард кивнул.
— Придет. Он именно этого и добивался.
Постепенно метель стала униматься: искры поднялись над горами, озарив их таинственным сиянием, и вскоре Дайна увидела Валентина, который стоял, спокойно опустив руки и смотрел, как по почти незаметной тропинке к нему поднимается человек. Всмотревшись в его лицо, Аделард выругался, негромко, но очень нецензурно, и Дайна вполне разделяла его гнев.
Будешь тут ругаться, когда увидишь человека с украденным у тебя лицом.
Дайну стало знобить. Вот тот, с кем она сидела рядом на занятиях, с кем смеялась и шутила в столовой, кому верила, как своему другу. Вспомнилась шутовская дуэль с Гровиром и то, как лже-Аделард потом заступился за него перед Базилем. Все они считали его другом, все ему верили, а он лишь играл с ними, преследуя собственные цели.
Они были для него кем-то вроде насекомых под стеклом натуралиста.
И Валентин вспомнил его. Почему-то это пугало Дайну сильнее всего.
— Добрый вечер! — произнес Валентин, когда Южанин остановился, не доходя до него. — Может быть, снимешь эту дрянь?
Так его отец, король
— Как пожелаешь, — ответил он, и Аделард снова выругался.
Южанин провел ладонью по воздуху, и черты его лица дрогнули и поплыли, словно кто-то бросил камешек в озеро, и по воде пошли круги. Через несколько мгновений морок развеялся, и Южанин обрел то лицо, которое Дайна впервые увидела в гудящем пламени королевского огня.
— Аранвенец, — произнес Валентин. — Аранвенская правящая династия. Бастард покойного князя Генриха, причем мать иностранка. Только так я могу объяснить твою магию. И то, почему ты заварил эту кашу.
Губы Южанина дрогнули в тонкой улыбке, но в глазах не было ничего, кроме спокойной, рассудочной ненависти.
— Все верно, — кивнул он. Голос был глубоким, бархатным — приятный голос хорошего человека. Дайна обхватила себя руками за плечи, пытаясь унять озноб. — Моя мать шаннийка. Умерла при родах, и ее смерть сделала меня магом.
Валентин помолчал, всматриваясь в Южанина.
— Ты похож на Авриль, — сказал он, и в его голосе прозвучала такая боль потери, что Дайне захотелось закричать. — Как тебя зовут?
— Данир, — ответил Южанин. — Знаешь, отец проклинал себя за то, что позволил ей уехать в Саалию. Но как же, добрые отношения с хорошим соседом… А твой отец застрелил ее, когда понял, что сможет просто захватить несчастный Аранвен, а не объединяться с ним через твой брак. Ему не нужно было независимое княжество.
Так вот о чем говорил Александр, когда они собирали драконью чешую! Дайна невольно зажала рот ладонью.
— Это был несчастный случай, — глухо произнес Валентин, и горе, смявшее его лицо, было глубоким и неутолимым. Он носил его в себе и надеялся, что смирился с ним и забыл о нем. А оно все это время тлело торфяным пожаром и теперь вышло на поверхность. — Леон не хотел убивать Авриль.
Данир прикрыл глаза. Усмехнулся. Дайна с ужасом подумала, что его боль была не меньше.
— Хотел, — устало откликнулся Данир. — Хотел и убил. Саалии выгоднее было получить не союзника, а собственность. Хорошую такую собственность с выходом к морю, железом и драконьими кладками на островах. И он застрелил мою сестру и этим убил моего отца. А я бастард и не мог ни взять его корону, ни поднять его меч.
Валентин провел ладонями по лицу, словно слова Данира были липкой паутиной, и теперь он пытался стряхнуть ее и не мог.
— И теперь ты мстишь саалийской династии, — глухо проговорил он. — Ты хочешь развязать войну, шаннийцы победят, и ты сядешь на трон единых королевств. Шанно, Саалия и Аранвен, может, еще и Застепье, если все удачно сложится… правильно?
Вот почему он подружился с Гровиром: искал очередного могущественного союзника. Валентин вспомнил ту нелепую дуэль, которая так всех насмешила перед проявлением Мировой нити: сейчас она казалась ему грамотной инсценировкой. Данир усмехнулся — так усмехается отец, когда его ребенок уверенно говорит какие-нибудь трогательные глупости.