– Понимаешь, Луи сказал, что не допустил моего брака с королем Генрихом из-за того, что не желает видеть меня связанной с безбожным развратником.
До него дошли слухи из Англии о том, что Генрих ведет развратную жизнь. Луи якобы хотел спасти меня от стыда и унижения. Ну, разумеется, я горячо его поблагодарила, но спросила также, не имеет ли к этому отношения требование Генрихом земли и денег. Луи разозлился и заявил, что это пустяки. Когда я выразила обеспокоенность тем, что отказ от договора может спровоцировать вторжение англичан, он рассмеялся: мол, Генрих не посмеет вторгнуться во Францию, а если посмеет, его прогонят обратно до моря. «Англия – ничтожная страна, и Генрих – недоразумение, а не король, – заявил мой брат. – Его отец был узурпатором, и сын будет за это расплачиваться. Я не отдал бы ему теннисный мячик, не говоря уже – мою сестру в жены!» Я не верила своим ушам, Метта. Я ведь сама слышала, как Луи сказал матери, что саботировал договор нарочно, мол, Генрих жаден до власти и хочет на
мне жениться только для того, чтобы претендовать на французский престол. Тогда брат ни словом не обмолвился о спасении меня из лап развратника, его волновало только сохранение собственного наследства. Нет, я его ни в чем не виню, но почему он так непоследователен?
– Вы сообщили ему о своих подозрениях насчет королевы? – спросила я.
– Нет, я не была столь прямолинейна, – вздохнула Екатерина. – Впрочем, я официально выразила свою преданность ему как наследнику Франции. Он растрогался, когда я встала на колени и поцеловала ему руку. Он сказал, что я, женщина, обязана подчиняться матери, но просил помнить, что он всегда будет на страже моих интересов. Думаю, у него есть свои опасения насчет королевы. Он ей не доверяет, хотя очевидно, что он не доверяет вообще никому. Какая путаница! Похоже, у всех есть свои тайные замыслы, и все планы так или иначе связаны со мной. Я сама чувствую себя как теннисный мячик, упомянутый Людовиком, – неизвестно, где я окажусь от удара кого-нибудь из игроков.