Принцесса и ее рыцарь

Чайкова Ксения

Как выяснилось, там присутствовал даже мой достопочтенный родитель, поэтому к нему я отправился впервую очередь.

— Что там случилось?

— Ты еще не знаешь? — холодно удивился он, поднимая голову от каких-то очередных свитков и бумаг.— Одна твоя невеста убила другую. По крайней мере, такова официальная версия.

— А что произошло на самом деле?

— Это знают только двое, твоя Линирэлль и твоя Ксенон. Но первая уже ничего никому не скажет, а со второй будет разбираться Большой Совет семи кланов.

— Где она?

— Кто?

— Они... обе...

— Во избежание недоразумений мы заперли

Ксенон в тюремной камере на втором уровне. А тело Линирэлль осталось в ее покоях, служанки сейчас приводят его в нормальный вид. Одни боги знают, как я напишу Еловой Ветви, что в моем дворце убили единственную девушку из их клана.

Я беспомощно заметался по кабинету.

— А отчего сразу в камеру? Неужели все настолько уверены, что Ксенон могла...

— А что бы ты подумал, застав одну девицу над трупом другой, причем рядом с ними не было ни единой живой души? — мягко поинтересовался отец.— Я не имею понятия, что там произошло на самом деле, но половина дворцовой стражи видела своими глазами, как твоя Ксенон стояла над мертвой Линирэлль.

— Да откуда в ее комнате вообще взялась стража?

— Я привел,— совершенно спокойно ответствовал родитель.— Среди моих бумаг я нашел один свиток, который раньше не замечал, печать на нем еще не застыла.

Он покопался в бумагах и протянул мне желтоватый лист.

«С Линиэлль из клана Еловой Ветви случилась беда. Поспеши, возможно, еще не поздно».

Я в ужасе воззрился на аккуратные руны. Где-то я уже видел этот изящный почерк с обилием завитушек и вензелей... И тут в голову стукнула жуткая догадка — Ну конечно! То письмо, которое подбросили мне на стол! «Я повешу тебя на темных кудрях твоей невесты...»

— Но почему сразу в камеру? — беспомощно повторил я.

— Ты, видимо, не понимаешь, что произошло! — хмыкнул мой родитель, забирая непонятное послание.— Одна твоя невеста убила другую, а ты еще удивляешься, что ее отправили в подземелья! Да я диву даюсь, как ее еще не прикончили охранники, прибывшие с Линирэлль из Города-под-Елями! Не представляю, как они теперь оправдаются перед своим королем! А как я сам буду сообщать Шидонирэлю, что его дочь убили в моем замке?!

— Я хочу повидаться с Ксенон!

— Чего? — Кажется, я ухитрился поразить родителя до глубины души.— Ты соображаешь, что несешь? Твоя Ксенон в тюремной камере! Я не имею права допустить ее даже в коридор — это же не шутка, дело может закончиться чудовищной межклановой сварой! Ты что, пойдешь на второй уровень?!

— Пойду! В конце концов, нужно выяснить, что там произошло!

— Ты думаешь, она тебе расскажет?! — хмыкнул родитель, нервно комкая в руках свитки.

— Да! Возможно, Ксенон и не слишком доверяет мне, но она отнюдь не глупа и должна прекрасно понимать всю сложность положения, в которое попала!

— Не сегодня,— спокойно постановил родитель.— Завтра. Сюда начнут съезжаться главы кланов, начнется суматоха, и ты тихонько сходишь. Сам понимаешь, я не могу одобрить подобного поведения, оно может быть расценено как давление на виновную.

— Уже виновную?! Ведь еще ничего не известно! Почему сразу такие жесткие меры?!

— Я ничем не могу тебя утешить,— покачал он головой.— Представь, какой скандал. Невеста убита в замке жениха! Да еще к этому делу причастна вторая, любимая невеста! Ты же знаешь, какие напряженные

отношения у нас с Еловой Ветвью. Того и гляди, межклановая война грянет...

Ксенон

Я была в шоке. Какая гениальная подстава! Похоже, я угодила в такую передрягу, из которой мне не выползти никакими кунштюками.

Тюремная камера, куда меня запихнули без особого сопротивления с моей стороны (все равно с двумя десятками эльфов мне не справиться, так был ли смысл расходовать силы зря?!), располагала к философским рассуждениям. Впрочем, ничем другим заниматься в ней и не получилось бы, так как делать было попросту нечего. Меня повязали прямо у тела мертвой Линирэлль, приятно удивившись отсутствию хоть какого-то отпора (я ж не дура с вооруженными эльфами голыми руками воевать). Я была растеряна и напугана. Стража вела себя в высшей степени корректно и даже любезно, вежливо подняла меня на руки и поволокла куда-то, так внимательно вглядываясь в мое лицо, словно собиралась потом писать портрет маслом. Впрочем, один из эльфов одарил меня откровенно настороженным взглядом, и, присмотревшись к нему, я едва не разразилась нервным, истерическим хохотом — это был тот самый офицер, который растаскивал нас с Эло после милого выяснения отношений. Он знал, на что способна в ярости внешне такая скромная и безобидная девушка, поэтому относился ко мне с повышенным вниманием и при первой же возможности привлек к конвоированию моей особы еще десяток эльфов. Увидев, какие силы брошены на мое задержание и сопровождение, я круто зауважала самое себя.

Меня с почетом долго несли по каким-то переходим, галереям и лестницам, потом по длинному коридору с рядом одинаковых дверей и в конце концов аккуратно внесли в одну из камер и усадили на узкие деревянные нары. Кроме них из обстановки присутствовало только кривоватое глиняное ведро с отбитым краем — известно для каких нужд. Очаровательно! Захлопнулись двери, лязгнул замок, и мои пленители двинулись в обратный путь, громко топоча ногами по каменным полам и вслух рассуждая, что теперь со мной сделают, повесят или запытают насмерть. Дивные перспективы.

Маленькое окошечко в двери камеры распахнулось, показалась заинтригованная эльфийская рожа с чуть вздрагивающими от любопытства ушами. Я устало повернула голову на звук.

— Э-э-э... леди, не желаете ли ужин? — поинтересовался эльф, похоже тюремщик, пытливо обозревая камеру и меня, сидящую на нарах.

Впрочем, посмотреть действительно было на что — я как была в вечернем платье и туфлях на шпильках, при высокой прическе и драгоценностях, так и оказалась в тюрьме, и теперь явно выбивалась из общего мрачного антуража своим разряженным видом.

— Нет, спасибо! — отозвалась я, немало удивленная дружелюбным и вежливым обращением.— А скажите, вы не знаете, сколько меня здесь будут держать?

— Мы эльфы маленькие,— охотно ответил тюремщик,— нам никто не докладывает. Но тут уж дело больно важное, так что, думаю, с недельку разбирательства протянутся!

М-да... Интересно, выдержу ли я эту недельку в таких условиях? Впрочем, человек не собака, ко всему привыкает. Будем надеяться на лучшее.

Тюремщик постоял еще немного, но, так и не дождавшись ответной реплики, отошел. Окошко осталось открытым. Интересно, зачем? Чтобы я могла позвать, чуть что, или для удобства наблюдения?