Принцесса Клевская (сборник)

де Лафайет Мари Мадлен

Он заявил королю, что никогда не согласится на столь неравный брак, а если король, воспользовавшись своей абсолютной властью, все-таки пойдет на это, он в тот же час попросит разрешения покинуть Францию.

Сопротивление кардинала удивило короля и, быть может, навело его на размышления, заглушившие любовь. Тем временем продолжались переговоры о мире и о браке. И кардинал, отправляясь согласовывать статьи того и другого, не пожелал оставить при дворе свою племянницу. Он решил отправить ее в Бруаж. Король был сильно удручен этим, как и положено всякому любящему, у которого отнимают возлюбленную, однако мадемуазель де Манчини, не довольствуясь сердечными порывами, предпочла бы, чтобы он проявил свою любовь решительными действиями; и при виде того, как он проливал слезы, когда она садилась в карету, упрекнула его за то, что он плачет, хотя на деле является всемогущим господином. Но ее упреки не заставили его действительно стать

господином. Несмотря на всю свою печаль, он позволил ей уехать, пообещав, однако, что никогда не согласится на испанский брак и не откажется от своего намерения жениться на ней.

Через некоторое время весь двор направился в Бордо, дабы находиться поближе к тому месту, где шли переговоры о мире.

Король увидел мадемуазель де Манчини в Сен-Жан-д’Анжели. В те редкие минуты, которые ему удавалось провести с ней, он казался влюбленным в нее как никогда и постоянно обещал все ту же верность. Но время, разлука и здравый смысл заставили его в конце концов нарушить свое обещание. И после того, как закончились переговоры о мире, он отправился подписывать договор на остров Совещаний и получать испанскую инфанту [106] из рук короля, ее отца, дабы на следующий день сделать ее королевой Франции.

106

Испанская инфанта. – Речь идет о Марии-Терезии Австрийской (1638–1683), дочери Филиппа IV, королеве Франции с 1660 г. (см. примеч. 12).

Затем королевский двор возвратился в Париж. Кардинал, которому нечего было больше опасаться, вернул туда и своих племянниц.

Мадемуазель де Манчини была вне себя от ярости и отчаяния. Она считала, что потеряла одновременно весьма привлекательного возлюбленного и самую прекрасную корону в мире. И более сдержанная душа, нежели ее, вряд ли не воспламенилась бы при подобных обстоятельствах. Понятно, что она дала волю неистовому гневу.

Король не испытывал к ней больше прежней страсти. Обладание такой красивой, молодой государыней, как королева, его супруга, всецело занимало помыслы короля. Но так как привязанность к жене редко служит препятствием для любви, которую питают к возлюбленной, король, возможно, вернулся бы к мадемуазель де Манчини, если бы не узнал, что среди всех партий, представившихся ей тогда для замужества, она горячо стремилась к союзу с герцогом Карлом, племянником герцога Лотарингского [107] , и если бы не был уверен, что этот принц сумел тронуть ее сердце.

107

Герцог Карл, племянник герцога Лотарингского. – Речь идет о Карле V Леопольде (1643–1690), племяннике и наследнике Карла IV Лотарингского.

Брак этот не состоялся по нескольким причинам. Кардинал заключил другой – с коннетаблем Колонна, но умер, как мы уже говорили, до его свершения.

Мадемуазель де Манчини испытывала столь глубокое отвращение к предстоящему браку, что, желая избежать его, несмотря на свою досаду, изо всех сил старалась бы вновь завоевать сердце короля, если бы имела хоть малейшую надежду.

Окружающие не ведали о тайном неудовольствии короля по поводу не скрываемой ею склонности к браку с племянником герцога Лотарингского, и, поскольку короля часто видели направлявшимся во дворец Мазарини, где она обитала вместе с госпожой Мазарини, своей сестрой, никто не знал, что же влекло туда короля: остатки прежнего огня или же искры нового, который вполне способны были зажечь глаза госпожи Мазарини.

Это была, как мы уже говорили, не только самая прекрасная из племянниц кардинала, но и одна из непревзойденных красавиц при дворе. Для полного совершенства ей не хватало лишь ума, который придал бы ей и недостающую живость. Хотя в глазах окружающих это вовсе не являлось изъяном, многие полагали, что ее томный вид и небрежность способны пробудить любовь.

Таким образом, всеобщее мнение склонялось к тому, что король испытывал к ней определенную слабость и что тень кардинала имеет все шансы по-прежнему удерживать королевское сердце в своей семье. Надо сказать, мнение это было небезосновательно. Вошедшее в привычку общение короля с племянницами кардинала располагало его вести беседы скорее с ними, чем с другими женщинами, а красота госпожи Мазарини вкупе с преимуществом, которое дает отнюдь не привлекательный муж, напротив, весьма привлекательному королю, вполне могла заставить короля полюбить ее, если бы господин де Мазарини не старался всякий раз держать жену подальше от тех мест, где бывал король.

При дворе было немало и других

красивых дам, на которых король мог остановить свой взгляд.

Госпожа д’Арманьяк, дочь маршала де Вильруа [108] , славилась красотой, привлекавшей всеобщее внимание. Пока она была в девушках, всем, кто любил ее, она подавала большие надежды на то, что охотно позволит любить себя после замужества, которое предоставит ей большую свободу. Однако, выйдя замуж за господина д’Арманьяка – то ли она воспылала страстью к нему, то ли возраст сделал ее более осмотрительной, – она целиком замкнулась в кругу семьи.

108

Госпожа д’Арманьяк, дочь маршала де Вильруа. – Имеется в виду Екатерина де Невиль (1639–1707), дочь Никола де Невиля, герцога де Вильруа (1598–1685), маршала Франции. В 1660 г. стала супругой главного шталмейстера (см. примеч. 95), активно участвовала в его карьере.

Вторая дочь герцога де Мортемара, мадемуазель де Тонне-Шарант [109] , тоже была совершеннейшей красавицей, хотя и не всегда безупречно милой. Как все в ее роду, она обладала большим умом, причем умом естественным и приятным.

Остальные прекрасные особы, находившиеся при дворе, играют слишком малую роль в событиях, о которых мы ведем рассказ, чтобы подробно говорить о них, и мы упомянем лишь тех, кто окажется причастен к событиям, описанным в последующем повествовании [110] .

109

Вторая дочь герцога де Мортемара, мадемуазель де Тонне-Шарант. – Речь идет о Франсуазе-Атенаис де Рошешуар-Мортемар (1641–1707), будущей госпоже де Монтеспан, с 1663 г. – супруге Луи-Анри де Пардайана (1640–1701), маркиза де Монтеспан, одной из трех «официальных» фавориток Людовика XIV после кончины Мазарини (наряду с Лавальер и герцогиней де Фонтанж). Отличалась умом, образованностью и набожностью.

110

…тех, кто окажется причастен к событиям, описанным в последующем повествовании. – В некоторых изданиях здесь значится: «Конец первой части».

Королевский двор возвратился в Париж сразу после смерти кардинала. Король усердно знакомился с положением дел. Он посвящал этому занятию большую часть времени, а оставшееся проводил с королевой, своей женой.

Тот, кто должен был сочетаться браком с мадемуазель де Манчини от имени коннетабля Колонна, прибыл в Париж, и Мария с горечью поняла, что король изгоняет ее из Франции, хотя ей воздавались немыслимые почести. При заключении брака, да и во всем остальном король обошелся с ней так, будто ее дядя еще жив. Но в конечном счете ее выдали замуж и довольно поспешно выпроводили.

Она выдержала свое несчастье с удивительной стойкостью и большим достоинством, но после выезда из Парижа при первой же остановке на ночлег ощутила столь тяжелую боль и угнетенность совершенным над нею жестоким насилием, что решила было остаться там. Однако затем все-таки продолжила путь и уехала в Италию, утешая себя мыслью о том, что не является более подданной короля, женой которого надеялась стать.

Первым значительным событием после смерти кардинала стал брак Месье с английской принцессой. Задуманный кардиналом, союз этот, казалось, противоречил всем правилам политики, но Мазарини в свое время полагал, что из-за бесспорной мягкости характера Месье и его привязанности к королю можно без всякой опаски сделать его зятем короля Англии.

История нашего века наполнена такими великими революционными потрясениями этого королевства, что вряд ли стоит о них говорить, и несчастье, в результате которого лучший в мире король принял смерть от рук своих подданных на эшафоте, а королева, его супруга, вынуждена была искать пристанище в королевстве своих предков, служит примером непостоянства судьбы, знакомого каждому на земле.

Роковые перемены в этом королевском доме стали в какой-то мере благотворными для английской принцессы. Она находилась еще на руках у кормилицы и была единственным ребенком королевы, ее матери, оказавшимся подле нее, когда та познала опалу. Королева целиком отдалась заботам о воспитании дочери, и, ввиду того что бедственное положение обрекало ее на жизнь частного лица, но не государыни, юная принцесса обрела знания, обхождение и доброжелательность, свойственные людям, живущим в обычных условиях, тогда как в сердце и во всем своем облике сохранила величие королевского происхождения.