Принцесса Лягушка
Шрифт:
Я вдруг представила, как выхожу из самолета и спешу побыстрее пройти паспортный контроль. (Я уже проходила два раза в этой жизни, не так страшно, хотя и очень глупо организовано). Чемодан можно взять совсем небольшой, тогда не нужно сдавать его а потом дожидаться выдачи багажа. Я почти бегу, хотя некуда торопиться и никто не должен меня ждать…
— Спасибо! Я вам страшно благодарна. Никогда не знаю, куда звонить и кого спрашивать. Как вам удалось так освоиться и с магазинами, и с агенствами, ведь я приехала намного раньше?
— О, я ужасно практичный! Я еще нашел прекрасного доктора.
Нет, он был ужасно забавный и совсем не старый. Настоящий мальчишка, переодетый в пожилого господина.
— А как вас зовут дома? Элли? Или Эзра?
— Рабинович. Сначала жена называла в шутку, потом привыкла. И дети привыкли. Им кажется, что это очень мило. А знаете, как меня звала мама? Зорик! Смешно, правда?
— Нет, мне очень нравится!
— Чуть не забыл! — он хлопнул себя по лбу, как Том Сойер, и заспешил к лестнице, — вот что значит много болтать!
Я тихо любовалась на лампу, часы, стол, пирог, испеченный специально для меня. Цветы, специально для меня собранные и поставленные в старинную вазу, осыпали лепестки на скатерть. Струнный квартет, когда–то специально для меня написанный Вивальди, звучал все ярче и нежнее.
— Вот! Это подарок. На память. Целую неделю мастерил, клянусь! Я ведь уезжаю, учебный год закончился.
Часы опять зазвенели пронзительно и жалобно, как–будто где–то разбился хрустальный башмачок. Все правильно — карета преваращается в тыкву, принцесса в лягушку, а веселый мальчик Зорик в солидного американского профессора, которому пора возвращаться домой.
— Вам не нравится?
Конечно, я вела себя неприлично. Нужно было срочно похвалить плетеную деревянную корзинку, которую он держал в протянутой руке. Корзинка была вполне красивая, с орнаментом из листьев, только в одном месте рисунок немного сполз к краю. Нечего придираться, не хуже моего коврика с лилиями!
— Мне очень нравится! Мне все очень нравится — и ваш дом, и пирог, и корзинка. В ней можно хранить разные вещи — бусы, например, или ракушки. Но мне уже пора. Давно пора домой. Завтра опять длинный рабочий день, а потом еще конференция по гастроэнтерологии.
Я почти бегом спустилась с крыльца. Хорошо, что приехала на машине, иначе он бы отправился провожать. Я старалась не смотреть на сутулого человека в аккуратной и неуместной белой рубашке, молча стоящего у калитки.
Вот и еще один день прошел. Осталось меньше трех лет, пора делать очередные записи. Скоро ожидается большая трехдневная конференция по сахарному диабету. У меня на глазах начинается новое направление, которое потом приведет к настоящей революции и полному излечению от обоих типов диабета! Любой ученый может позавидовать, а я огорчаюсь на ровном месте из–за каких–то глупостей.
Дома было темно и пусто. Пластиковый столик на кухне, холодный и скользкий, такие же пластиковые стулья, диван, купленный в стандартной торговой сети «IKEA». Я засунула корзинку под диван, нырнула в душ, на ходу стирая косметику.
Ах, мой милый клавесин,
Все пройдет. Все.
Вот и наступило лето. Жара плавит асфальт, трава сразу пожелтела, просто дышать не хочется! Ничего, скоро
Доктор, они исправили! — Женя стоит на пороге кабинета, заглядывая через голову очередной Расмии. — Мне изменили оценку!!!
Расмия недовольно морщится, но отступает из уважения ко мне и нашему разговору на непонятном языке.
— Вчера позвонили и вызвали прямо к директору комиссии! И он сказал, что в порядке исключения перепроверили мою работу! Действительно, если сдвинуть на одну клетку все ответы, получается очень высокий результат!
Она смешно таращит глаза и шепчет: «Семьсот пятьдесят!!!»
— С ума сойти, Женя, это же полная победа!!
— Да, может быть. В сумме с атестатом получается проходной балл. Там есть еще устное собеседование, но появился шанс! Он так и сказал, этот председатель, — «У тебя есть большие шансы поступить на медицинский»!
И еще он сказал одну странную вещь, я не совсем поняла…
— Какую такую вещь?
— Он сказал: «Передай своему лечащему врачу, что камень из почки удалили успешно».
Расмия, наконец, заходит в кабинет, но не одна. За ней степенно движется моя старая знакомая Латифа. Круглое лицо опять сияет, муж поправился окончательно, скоро свадьба младшего сына.
— Вот пришли с племянницей, посоветоваться. Я еду в Мекку, хочу привезти тебе подарок. А что привезти, не знаю. Она — молодая, но тоже не знает.
Мне становится весело. Чего бы такого попросить из Мекки? Святой воды? Святой Земли? Благословения какого–нибудь пророка? Но у нас тут и так сплошные святые и пророки, шагнуть некуда!
— Латифа, не придумывай! У меня все есть, честное слово!
— Нет, — она вдруг начинает плакать, — я тебя прошу!
— Латифа, спасибо, огромное спасибо! Твоего мужа вылечили онкологи, хорошо, что вовремя нашли болезнь! Я так рада!
— Это ты, — говорит Латифа и становится на колени, — это ты его спасла.
Я совершенно не знаю, что делать. Почему–то хочется заплакать, ничего глупее не придумаешь, конечно. О! Гениальная идея!
— Хорошо! Я знаю, что мне нужно. Ты ведь едешь молиться? Помолись, пожалуйста за одну девочку. Вернее, молодую женщину. Чтобы у нее была счастливая любовь и хорошая семья! Это возможно?
— Да, — радостно улыбается Латифа, — напиши мне ее имя! Вот тут, на бумажке.
Я старательно вывожу большими буквами имя и фамилию. Интересно, мусульманский Бог умеет читать на иврите? На всякий случай пишу еще раз на английском. Фамилия Гуревич не такая уж сложная, а вот как правильно написать Женька?