Принцесса Лягушка
Шрифт:
Как страшно и тяжело работать, какая безнадежная отсталость и тоска. Если бы не метастазы, эту опухоль легко можно убрать. В конце концов, биотерапия это даже не облучение, не такой уж однозначный риск для врача.
— Лина, что?! — я с ужасом смотрю в белое мертвое лицо, — что случилось?!!
Лина пытается ответить, но серые губы дрожат и не складываются в слова.
— Кровотечение? Боли? Инфекция?!
— Предлагают прервать, — хрипло выдавливает она. — Мальчик больной. Синдром Дауна.
— А девочка?!
— Девочка нормальная. Но говорят, что если убирать один плод, то второй в этом сроке
Синдром Дауна. Какая жестокая ошибка природы. Мамина Нобелевская премия опоздала на много лет. Нет, все равно, коррекция возможна только до беременности.
Бедный–бедный мальчик… Но девочка–то совершенно нормальная! Я вдруг отчетливо представляю эту девочку, курносую озорницу в кудряшках и почему–то с рыжими веснушками, как у моей мамы. Вот она копает песок круглым совочком, высунув язык от усердия, мелкие капельки собрались над пухлой губой, вот бежит в школу, таща за собой веселый красный ранец на колесиках, мелькают стройные ножки с ободранными коленками, вот бежит на свидание — нежная юная грудь, тонкие запястья, как у Лины, шапка золотых кудрей…
— Это невозможно, — выдавливаю я, — девочка должна жить.
— Говорят, у мальчика очень много дефектов, будет совсем дебильный и больной…
Я опять представляю озорницу в кудряшках. Рядом — толстый больной мальчик с бесмысленным взглядом, слюна течет изо рта, он тупо стучит паровозиком о каменный пол. Маленькая никому не нужная красавица. Замученные родители не обращают на тебя внимания, ты часами сидишь у телевизора, пока мама ездит с братцем по больницам и врачам, на день рождения к тебе не приглашают гостей, у тебя почти нет подружек. В школе ты не рассказываешь про брата, он все время болеет, плачет и мычит, рвет твои тетради и ломает игрушки. Мама все больше устает и замыкается, папа все позже приходит домой и однажды не приходит совсем…
Если очень сосредоточиться… не так страшно… ты же сама хотела попробовать… о нарушении инструкции все равно никто не узнает.
Я представляю как восстанавливается форма глаз и головы, удлинняются ручки, смыкаются клапаны сердца — хорошенький крошечный мальчик, совсем худенький еще, но полноценный и нормальный…
И метастазы у мужа Латифы… только два в костях таза… совсем небольшие. Легко вхожу в биополе, ничего страшного не случится, ну поболею немножко …
Холодная скользская лягушачья лапа разжимается в моей груди, и я дышу легко и свободно. Все правильно! Для кого так сильно себя беречь? Для Кайла?
— Знаешь, Лина, по–моему все сошли с ума! Столько лет ждать эту девочку и вдруг убить на ровном месте? А мальчик… а мальчик тоже может оказаться нормальным. Бывают ошибки, даже очень часто! Давай рискнем, а?
— Да, — замученно улыбается Лина, — я тоже так думаю. Попробую. Я вам очень благодарна за все, очень–очень благодарна!
Всю зиму я болею. Но не так страшно, обычные инфекции — воспаление легких, гайморит, фолликулярная ангина. Выхожу на работу на пару недель и подхватываю очередную заразу. Снизилась имунная защита, как и описано в первых работах по биотерапии.
Две недели назад Лина родила двойню, Том позвонил прямо из родильной палаты –
— Доктор, я обязан вам сказать! Вам — первой!! Мальчик совершенно нормальный!!!
Ничего не подтвердилось, представляете?!
— А
— Девочка еще лучше! Замечательная девочка! Лина просит передать вам спасибо. Огромное спасибо за поддержку!
А муж Латифы перенес два курса химиотерапии, сейчас на облучении. Очень большой шанс на полное выздоровление. Все врачи удивляются, что при таком размере опухоли не развились метастазы.
Болеть так долго и нудно я не привыкла. Антибиотики очень устаревшие, приходится глотать в день по несколько порций вместо однократной эффективной дозы. Зато готов мой коврик с лилиями, висит над лестницей и пылится понемногу.
Иногда, ближе к вечеру, заходит господин Элиэзер, приносит фрукты, печенье в маленьких корзиночках, какой–то особый целительный мед. Вчера он подарил мне деревянный гриб собственной работы, в котором можно хранить иголки для вышивания. На тумбочки у моей кровати сидит грустная деревянная собака. Он продолжает утверждать, что я слишком молода и не понимаю ценности здоровья, что нужно принимать витамины и нельзя бегать без тапочек по каменному полу
Мой «юбилей» пришелся на высокую температуру, хоть в этом повезло. Все–таки жутко чувствовать себя пятидесятилетней женщиной, даже временно. Сотрудники прислали корзину цветов с пожеланиями здоровья, про возраст деликатно не упоминали.
Ничего, скоро наступит лето, уменьшится количество инфекций, можно будет ездить на море, греть ступни в горячем песке и полоскать нос горькой целебной водой. Мне положен отпуск, надо бы придумать что–то особенное, но немного грустно планировать одной. В прошлом году я хотела поехать в Голландию, побродить под мелким дождиком после местной жары, посмотреть на реки и каналы, но так и не собралась. Страшно думать про все эти поезда и самолеты, ползущие как улитки, очереди в аэропорту, отправку багажа. Хорошо, что меня не занесло еще на пару веков назад, пришлось бы путешествовать в дилижансе!
Телефон на моем рабочем столе трещал и, кажется, подпрыгивал от усердия.
Я уже привыкла к разным громоздким и нелепым предметам — компьютеру, принтеру, аппарату для измерения давления, — но телефон особенно раздражает, потому что отвлекает внимание, и я все время боюсь что–то забыть или перепутать.
— Я говорю с семейным врачем больной Гуревич Евгении? Пожалуйста, примите во внимание, Гуревич выписывается сегодня, ей потребуется постоянное наблюдение. Я уже связалась с вашим социальным работником, но хотела бы предупредить и лечащего врача.
— Гуревич? Женя?! Что случилось?
— Попытка самоубийства. К счастью, не удавшаяся. Запросите консультацию психиатра по месту жительства и повторный анализ крови. Впрочем, все указано в выписке.
— Женька, — бодро говорю я, — Женька, ты что это надумала?! Такая умная самостоятельная девочка…
Все слова лишние перед этим худеньким лицом с запавшими глазами.
— Не будем вспоминать, ты просто заболела. Временно. Больше это никогда не повторится, правда?
— Доктор, извините, я совсем не хотела вас огорчать. Глупо получилось и некрасиво, я понимаю. У меня просто кончились силы, понимаете? Зря они думают про наследственность и психические болезни. Бабушка говорила, что мама была слишком молодой и легкомысленной, вот и все. Но разве здесь можно кому–то объяснить…