Принцесса по ГОСТу
Шрифт:
Меня наряжали елочкой перед зеркалом уже минут двадцать, а хвостик предчувствовал подарочки на свой ушибленный кончик в связи с доведением некоего принца до фактического самоубийства.
— Возле елочки пушистой, — сладенько пропела я, глядя, как нервно хороводятся вокруг меня служанки, поправляя зеленое платье, — запашок идет душистый!
— Ну вот и все! Теперь вы — настоящая красавица, — наигранно — любезно сообщила мне девушка, а я нежно посмотрела на нее, вспоминая, как плохо она входила в повороты в дневном забеге с препятствиями, показав средненький результат. — Хозяин хочет вас видеть!
— Это ему не ко мне, а к офтальмологу. Или очки закажите. Был у вас змей обычный, а тут сразу очковый будет. Очковый Кобр. И, возможно даже, двухочковый, что тоже символично, — ядовито улыбнулась я, представляя эту красавицу со змеиным хвостом. Если мне скажут, что эти змеелюди — бывшие
— Мы — древняя раса нагов. Нас создали боги, — обиделась служанка, а я уже понимала, что они созданы на радость людям. — Они даровали нам бессмертие, а мы, в свою очередь, построили подземные города из чистого золота. И не было нигде в мире роскошней места, чем наши дворцы. Драгоценные камни устилали пол, золотые узоры сверкали на стенах. Мы были искусными ремесленниками, колдунами и не было того, чего мы не умеем Сами боги позавидовали нам, завидев наши дворцы, и разрушили наши города
— Сами виноваты. Надо было декларацию о доходах правильно составлять, — посочувствовала я, представляя, как одна, особо прагматичная русалочка стерла плавники, выползая на сушу, поглядывая в сторону замка пока еще ничего не подозревающего принца.
Меня вели по роскошному коридору со склеенной вазой и треснувшим зеркалом в знакомую комнату, снова гостеприимно закрывая за моей спиной огромные двери. А для пущей романтики даже на ключ.
Я снова стояла на освещенной половине комнаты, подозрительно глядя во тьму. Во тьме кто-то что-то вкусненько хомячил, вызывая у меня грустные воспоминания о вкусном, но слегка подгоревшем побратиме на вертеле.
— Как насс-с-счет с-с-сладос-с-стей? — прошипела тьма, а я грустненько представила, как кто-то с наслаждением ест мармелад, шоколад и прочие лакомства. Теперь я понимаю, что нас с ним связывает! Моя тонкая голодная слюнка
— Угощ-щ-щайся, — коварно заметил голос из темноты, взывая к моему не привыкшему к деликатесам, желудку.
— Я на диете, — всхлипнула я, а темноту осветили тусклые свечи. На дорогих подушках развалился Змей, глядя на меня со сладкой и наглой улыбкой. На золотом подносе лежали лакомства, от которых наша слюнная связь стала еще крепче. Слегка прикусив губу, бросая на меня ленивый взгляд, Адильер поднес руку к роскошной стойке с какими-то маленькими и, судя по виду, очень вкусными штучками, похожими на рахат-лукум. Глядя на цены на рахат-лукум в магазинах, хотелось позвать старика Хоттабыча, чтобы тот в лучшем случае оттибидохал тех, кто установил заоблачные ценники. Огромная рука долго выбирала, какой бы кусочек взять, пока короткий взгляд с улыбкой, предназначенной почетной «диетчице», намекал, что не прочь поделиться. Мой пушистый хвостик нервничал, слюнка капала в тот момент, когда рука медленно поднесла сладость к красивым губам, словно целуя, погружая ее в рот и бросая на меня такой взгляд, от которого у меня встал хвостик, застыв в смущенном напряжении. Нежная улыбка превращалась в коварную, тугие кольца струились между подушек, брови вопросительно поднялись, а я сглотнула, понимая, что соблазн велик. Я осторожно сделала шаг, тревожно глядя на то, как еще один кусочек прикоснулся к красивым губам, растворяясь в нежном поглощающем поцелуе. На красивой, рельефной груди, которую оттеняла черная накидка, сверкнул ключ.
— Ох-х-хотимся на кролика, — вкрадчиво прошипел он, пока его хвост игриво щекотал мои ноги. Я не могла отвести взгляда от того, как сладко он наслаждается каждым кусочком. В тот момент, когда еще один сладкий кусочек приближался к коварной улыбке, что-то внутри меня вздрагивало и нервничало. Я еще тот пушистый персик забыть не могу. — Или кролик ес-с-ст, или я ем кролика
Я присела на подушку рядом, пожирая глазами все гастрономическое разнообразие.
— Я на диете, — убеждала я себя, глядя в желтые змеиные глаза и на его губы, на которых осталось что-то похожее на сахарную пудру. — Я на диете
— Хочеш-ш-шь попробовать? — его голос слегка вибрировал внутри меня, а моя рука сама тянулась к вазе.
— Я на диете! — воскликнула я, отдергивая руку и пытаясь стряхнуть с себя наваждение.
— Прелес-с-сть, — шептали мне, дразня меня сладостью, но тут же отправляя ее себе в рот, чтобы через мгновение приблизиться ко мне губами, между которыми виднелся заветный кусочек.
Я чувствовала оцепенение, послушно потянувшись губами к его губам. «Ты на диете!», — заорало что-то внутри, показывая мне ужасающие картинки с апельсиновыми корочками и свисающими боками. В последний момент перед тем, как наши губы
— Спасибо, — буркнула я, отблагодарив улыбкой местный смеющийся общепит за вариант «вам с собой»? Адильер лежал на подушке, смеясь и поглядывая в мою сторону, зато кончик его хвоста никак не мог смириться с потерей, поэтому жалобно взывал к моей совести.
— Кролики — это еще те сволочи! На счет диеты я передумала! Один раз — не жиробас! — согласилась я, отойдя подальше и хомяча в две щеки все предложенное изобилие. — Я тут пофтавлена на гфань выфивания!
— Я так понимаю, ч-ч-что выж-ж-живать будут меня? — поинтересовался змей, игриво прикасаясь к моей обнаженной пятке хвостом, щекоча ее, и снова прячась в подушках. — У тебя х-х-хвос-с-стик не с-с-слипнетс-с-ся, бес-с-совес-с-стный кролик?
— Тебе же хуже, — вздохнула я, облизывая пальцы и чувствуя блаженство и угрызения совести сорвавшегося сладкоежки. — Если туго пойдет, то слиплось! Я про отрывание хвостика за побег! Большего я не позволю. Знаешь, бежать в объятия к тому, кто держит тебя взаперти — не самая лучшая идея. Удерживать девушку нужно не закрытой на ключ дверью, а ее собственным желанием быть рядом. Что бы ты ни делал, что бы ты ни придумал, между нами будет эта самая дверь. Дверь, закрытая на ключ.
— Которая з-з-защ-щ-щищ-щ-щает тебя от с-с-слуг, — согласился змей, глядя на меня с издевкой. Кончик хвоста крался ко мне, прячась под подушками. Я маневр разгадала, схватив его в руку. — Х-х-хотя, в с-с-свете пос-с-следних-х-х с-с-событий з-з-защ-щ-щищ-щ-щает с-с-слуг От тебя, кролик
— Что значит, защищает? — удивилась я, бросая на него недоверчивый взгляд. — Входить по двое, следить за ключом — это я понимаю. Но как на счет «не поворач-ч-чиватьс-с-ся к кролику с-с-спиной»?
— С-с-сначала я имел в виду уваж-ж-жение, а не бояз-з-знь тебя до с-с-судорог. Поворачиватьс-с-ся с-с-спиной в Лагоре — з-з-знак неуваж-ж-жения — з-за который мож-ж-жно и убить, — усмехнулся Адильер, лениво откинув голову на подушку. — Но теперь при упоминании с-с-слова «кролик» их нач-ч-чинает с-с-слегка подергивать. У некоторых-х-х дергаетс-с-ся глаз-з-зик Итак, как на с-с-счет ключ-ч-ча? Ес-с-сли твоя с-с-сказ-з-зка мне понравитс-с-ся, то я отдам его тебеС-с-с удовольс-с-ствием!
— А без удовольствия можно? — поинтересовалась я, представляя кролика, который висит зубами на ключе, после того, как шаткая пирамидка под пушистой попой превратилась в груду развалин.
— Мож-ж-жно, но не интерес-с-сно, — сладко заметил Адильер, соблазнительно поигрывая ключиком на цепочке. Я вздохнула, торжественно встала в центре комнаты, прокашлялась и
— Сказка эротическая. Поэтому отнеситесь к ней со всей серьезностью! Как там говорят? Я хочу видеть ваши руки! И это — не просьба! Это — мера предосторожности! Итак, автор — Ева, продюсер — Совесть, режиссер — Жизнь. Сказка основана на реальных события, — громко, словно ведущая бедненького детского утренника, сообщила я, сама чуть не прослезившись от торжественности момента. — Он вошел в нее грубо, жестко, страстно, шепча: «Давай, малышка». Дрожащей рукой он направил свой ключ в ее узкий замочек, заставив ее дернуться, словно от боли. На секунду показалось, что она сжалась и простонала. Каждый раз, когда он входил в нее, она стонала и рычала. «Детка, ну что с тобой!», — стонал уже он, снова входя в нее так грубо, как только мог. Каждый его толчок вызывал у нее жалобный всхлип. «Да что ты будешь делать!», — закричал он, расстегивая рубашку. По его вискам струились бисеринки пота, а на лице появилась гримаса ненависти. И в этот момент он ударил ее, заставив снова всхлипнуть. Она снова застонала, протяжно и глухо, словно умоляя его быть с ней нежнее. Казалось, что от удара она завелась, урча, как дикий зверь, но нет Он ошибся. «Паскуда!» — заорал он, выходя из нее. В сердцах он ударил ее ногой, заставив покачнуться и снова глухо простонать. Он бил ее ногами, свирепея с каждым ударом, задыхался и яростно ударял рукой. «Сама напросилась!», — оправдывался он, глядя, как она течет Он подошел к ней и взял ее сзади. Его напряженные мускулы вздулись на руках, а на покрасневшем лице читалось презрение. Он брал ее грубо, а каждый толчок отзывался тихим шелестом и стоном Толчки следовали друг за другом, один яростней другого Она кряхтела, а он уже обессилел, шепча ей, что любит ее, даже несмотря на то, что она так холоднаНа секунду я остановилась, подозрительно глядя в воцарившуюся темноту «зрительного зала».