Принцесса поневоле
Шрифт:
– Ну побастуют немножко, пара манифестаций не помешает…– усмехнулась Анжелика.
– Но ведь это жестоко, ведь там проживают не все, кто занят политикой…
– А когда в Царской России совершали революцию, тоже не у всех спрашивали желание. Борьба – она штука такая, что за свободу миллионов требуется кровь сотни. Как в песне: «Мы смело в бой пойдём за власть Советов и как один умрём в борьбе за это…»
– Но там решали мы сами за себя, а вы решаете за кого–то…
– А как можно заставить тех, кто не хочет? У нас нет силы принуждения. У нас сила убеждения. Мы рассказываем, что
Римадзе показалось, что перед ним сидела не четырнадцатилетняя девочка, а большевик старой закалки. Хотя чему удивляться? Поколение, воспитанное на «Как закалялась сталь» и «Овод», проводившее субботники и сбор подписей в защиту мира, линейки, посвящённые юным героям–антифашистам, они как могли, так и защищали свой мир и свои идеалы. Им, подросткам, не ведам страх смерти, у них есть лишь жажда подвига и настоящего дела. Им кажется, что время идёт так медленно, а сделать надо так много. И что надо делать настоящее дело. И то, что они делают и есть то самое настоящее…
9. Воспоминания
Анжелика с ногами забралась на софу, натянула на себя плед в красную и чёрную клетку. Ей, как на правах старшей, родители выделили отдельную комнату.
Обычная квартира в доме барачного типа выглядела непривычно для жителей больших городов. Но для местных – это были целые хоромы: три комнаты, кухня и ванна с туалетом… В бараках часто не было туалетов, они находились на улице. Но отец Анжелики, жертвуя частью кухни и одной из комнат, создал это удобство в квартире, чтобы не гонять зимой семью на мороз. Каждый день к дому приезжала машина, очищала септик3.
Ну ладно, оставим столь интимные подробности, а лучше заглянем к Анжелике в комнату. Как было уже сказано, комната у неё была очень маленькая. Вдоль стены напротив окна стояла софа. Когда Анжелика ложилась спать, она выдвигала часть софы, чтобы та была длиннее. Днём она её собирала, иначе бы в комнате нельзя было пройти. Около окна стоял стол. Отец смастерил из финской фанеры его по принципу столов в вагонах. Когда он был не нужен, ножка стола «сворачивалась» и стол опускался. Перед столом стоял стул. Около дальней стены находился небольшой шкаф для одежды. На стене около двери висели книжные полки. На узких подоконниках стояли цветы.
Гранат печально сбрасывал пожелтевшие листья. И крохотные плодики одиноко оставались висеть на его ветках. Матовой зеленью поблёскивал олеандр. Он ещё не отцвёл до конца, но его цветы уже потеряли тот непревзойдённый нежно–розовый оттенок. Рядом стояли лимон, камелия и гардения. Анжелика любила цветы, но у неё не было времени ухаживать за ними. И поэтому всё это чудо процветало благодаря её младшей сестрёнке – Кунсулу.
Джекки, несмотря на свой густой подшёрсток, улеглась прямо
Анжела окинула беглым взглядом комнату, слабоосвещённую бра. Лучики света играли на хрустальных вазочках и вазах, на блестящих корешках книг. Свет лился как бы аккомпанируя музыке Бетховена, которая раздавалась из небольшого кассетника «Ритм».
Когда Анжелике надо было подумать, она всегда слушала «классиков». Вот и сейчас настало такое время. Звуки «Лунной сонаты» струились подобно лунному свету тихо-тихо, так, чтобы слышно было ей одной. Руки медленно вязали кофту, стучали спицы друг о друга. Она уже который раз бралась за вязание, потом забрасывала его на некоторое время, потом снова принималась вязать, потом Махабат Тимировна распускала, то, что не получилось, и Анжелика снова начинала свою работу.
Сегодня она опять увидела Вадима. Он почти не изменился. Они познакомились в прошлом году, в декабре. Анжелика шла по улице, весело глядя на то, как Джекки барахтается в снегу. Обычно в этих краях снег шёл всего два раза в год: в начале зимы и в конце. А зимой просто стоял мороз, который прессовал то, что выпало вначале. Когда шёл снег, на улице теплело. Огромные ажурные снежинки, как пелена, покрывали улицы, прохожих. Казалось, что в город пришёл праздник. Ребятня с визгом играла в снежки, падала в сугробы. Анжелика не могла не поддаться этому настрою. Скоро Новый год, а там – каникулы…
Вдруг прямо перед ней упал снежок. Она повернулась в ту сторону, откуда он прилетел. «Это, наверно, кто-то из тех ребят…» – подумалось ей, и вдруг её взгляд упал на одного из парней, который выделялся на фоне остальных своим ростом и грацией движения. Она не могла разглядеть его лица, но смотрела словно заворожённая.
Откуда ей, тогда ещё тринадцатилетней, было знать, что так зарождаются первые чувства, пусть ещё пока не совсем настоящие, пусть ещё пока не любовь, но уже первая симпатия, первая влюблённость. Впервые, непонятно почему, замирает сердце. Впервые страдаешь оттого, что он не посмотрел на тебя.
Из забытья её вывел снежок, который пришёлся прямо по щеке. Почувствовав боль, она, резко повернувшись, позвала Джекки и побежала. Ей почему-то стало обидно. Вдруг она почувствовала, что её догоняют.
– Подожди, – остановил её приятный юношеский голос.
Анжелика оглянулась. Перед ней стоял тот парень, на которого она смотрела.
– Тебе больно? – спросил он, и, увидев, что она отрицательно мотает головой, улыбнулся. – Прости. Я не хотел.
Некоторое время они стояли молча.
– Тебя как зовут? – спросил он.
– Анжела, – она вдруг смутилась.
– А меня – Вадим.
«А меня – Вадим…» – Анжела грустно усмехнулась.
Теперь Анжелика не понимала сама себя. Порой ей не хотелось бежать в штаб, хотя надо было. Она мечтала забросить все дела и просто так без дела гулять с ним. Что надо было от неё этому мальчику, который был её старше на целых три года? В этом возрасте – такая разница значительна. Это потом с годами всё становиться относительным. Но когда ей тринадцать, а ему шестнадцать.