Принцип домино
Шрифт:
— Это к гадалке не ходи, — кивнул Гера. — Тут наш общий промах и упущение. Наши топтуны с Петровки следят за Вадимом Морозовым с того самого дня, как засекли его в охранном агентстве моего друга детства, но никакого результата. Он ускользает от их слежки, или… — и замолчал, уставясь на Валерия.
— Или? — спросил Померанцев.
— Кстати, вспомнил! — Гера хлопнул себя по лбу. — Вернее, сопоставил хронологию. Они же его потеряли, как ребенка в ГУМе, как раз за час до гибели Суниева. Куда-то исчез из своей машины… И благополучно нашелся только через три часа. Еще, говорят, издевательски помахал им ручонкой,
В кабинет заглянула Зоя:
— Валера, к вам тут какая-то женщина просится на прием, звонит из бюро пропусков, очень срочно. Говорит, будто она жена какого-то Абрикосова, что ли, и хочет что-то от него передать.
Померанцев с минуту смотрел на нее, плохо соображая.
— От Абрикосова?! Жена?! Сейчас же выпиши ей пропуск! И очень попрошу: отнеси его сама, а ее проводи к нам.
Вскоре Зоя привела в кабинет болезненно полную женщину с заплаканными глазами. Та растерянно оглядела присутствующих. Померанцев встал и указал ей на кресло. Она замотала головой:
— Он сказал, только вам, лично, в руки…
— Оставьте нас одних, — попросил Померанцев Геру и Игоря.
— Я, пожалуй, поеду, — сказал Игорь, взглянув на часы, — к Евгению Матвеевичу, узнаю, может, что случилось?
Когда жена Абрикосова ушла и Гера вернулся в кабинет, Померанцев дал ему письмо, а также компакт-диск в пакете.
— Что там? — спросил Гера, кивнув на компакт-диск.
— Сейчас он пуст. А прежде там была программа для несанкционированного скачивания информации в локальной сети с последующей самоликвидацией, — ответил Валерий. — И там же должны быть пальчики господина Понятовского. Читай, и все поймешь.
«Уважаемый Валерий Александрович! Извините за мою выходку в суде в ваш адрес. Меня так часто предавали в жизни, хотя я верил людям и старался приносить им добро, и поэтому решил, что вы и следователь Королев меня обманули. Но здесь в пересыльной тюрьме я узнал во время свидания с женой, что Королева уволили по статье за должностное преступление, и понял, что вы с ним оказались бессильны, ибо вмешались люди куда более могущественные, и потому вас из-за меня ожидают неприятности. Чтобы помочь вам и Королеву, я сказал жене во время свидания, где найти этот компакт-диск. В свое время, летом 98-гр года, я передал его в руки господина Понятовского за очень хорошие деньги во время встречи в загородном ресторане, где мы с ним поужинали и выпили за дальнейшее сотрудничество. Я тогда не представлял себе, зачем ему эта программа, но все понял, когда вскоре последовал дефолт и последующее обогащение его дядюшки. Я только тогда осознал, как много людей пострадало из-за моей корысти. И с тех пор стал помогать ограбленным людям вернуть утерянное. Господин Понятовский, как мы и договаривались, вернул мне компакт-диск, и теперь я должен был его уничтожить на его глазах, изрезав его поверхность. Я так и сделал, но, чтобы подстраховаться на будущее, я заранее подготовил точно такой же диск и подменил им тот самый, на котором остались отпечатки его пальцев. Ведь для вас это важная улика, правильно?..»
Гера поднял глаза на Померанцева:
— Валера, но с этим долго не живут! Если ты рассчитываешь, что он будет нашим свидетелем…
— Так оно и есть, — кивнул Померанцев. — Абрикосов скоропостижно скончался от инсульта в тюремной
10
Игорь подъехал к дому Макарова и еще издали увидел возле подъезда небольшую толпу людей, все больше женщин. Двое врачей в белых халатах хлопотали возле «жигуленка» пятой модели. Здесь же стояла «скорая».
— Смотрю, этот дед голосует… Ну, я остановился. Может, по пути, правильно? — объяснял милиционеру водитель «Жигулей», прижав руки к груди. — Он мне и говорит, подвези, мол, до Генпрокуратуры на Большой Дмитровке. А то опаздываю. Мне вообще туда не с руки, в смысле, не по пути. Ну а как, с другой стороны, откажешь, вдруг он и правда прокурор, я правильно говорю? Может, когда пригодится?
Милиционер кивал, строго насупив брови, и записывал…
— Дед сел и сразу сомлел, дышит тяжело, посинел, таблетки по карманам ищет. Я говорю: ты чего, мол? Может, тебя прямо в Склиф? Нет, говорит, меня ждут. Сейчас, мол, все пройдет, внимания не обращайте. Захрипел, и готов. В смысле, помер.
Игорь подошел ближе, протолкавшись через толпу.
Евгений Матвеевич лежал на асфальте, голова на чьей-то подложенной сумке, грудь, которую только что массировали, была обнажена, лицо запрокинуто назад, рот приоткрыт, а глаза неподвижно смотрели на редкие, пушистые облака в синем небе, на лица склонившихся над ним людей, на тополиный пух, летящий над городом.
— Он… умер? — спросил Игорь у пожилой женщины-врача, которая только что делала массаж сердца, а теперь распрямилась и взяла у санитара пачку сигарет.
— А вы что, не видите? — буркнула она.
— Но может, что-нибудь еще можно сделать, фибрилляцию например.
— Американскую «Скорую помощь», поди, смотрите?.. — усмехнулась она и закурила сигарету. — Что там фибриллировать, молодой человек, если его сердце не то что остановилось, а разорвалось в клочья.
— Вы его знаете? — спросил милиционер у Игоря.
— Да. У вас же его удостоверение, — ответил Игорь. — Там все записано. Это известный журналист Евгений Макаров. Я работал с ним вместе. Подождите, не забирайте… — сказал он, увидев, как санитары уже разворачивают черный пластиковый мешок.
Игорь присел на корточки перед мертвым журналистом и какое-то время смотрел на него, потом прикрыл ему веки.
— Я тут при чем? — снова завел ту же пластинку «бомбила», прижав руки к груди. — Откуда я знал, что дед этот всем известный и копыта вот-вот отбросит?.. В смысле, даст дуба? Раз старичок попросил подвезти, разве я мог отказать?
— Завязывай, — сказал ему милиционер. — Посмотрим, что о тебе скажут, когда будешь вот так, посреди мостовой, лежать…
Игорь еще какое-то время смотрел, как санитары загружают черный мешок с телом Макарова в машину.
Из редакции Игорь позвонил Померанцеву.
— И что ты об этом думаешь? — спросил Валерий.
— Его вполне мог хватить инфаркт, — сказал Игорь после затянувшейся паузы. — Даже наверняка. Столько переживаний выпало в последнее время. И с внуком, и с этой статьей. Да тут еще эта жара. И еще в чем-то чувствовал себя виноватым перед покойным Быстровым, представляешь?