Принцип "Земля"

Казаков Максим Георгиевич

Стали открывать все шкафы подряд и изучать доставшееся неизвестно от кого наследство. В работу включились все, даже нерешительная Деви.

В закромах вдоль одной из стен оказались продукты. Ну, или, по крайней мере, всем показалось, что это они. Они выглядели потенциально съедобно как сырые овощи и фрукты. Как их готовить, конечно, никто не знал, как и то, какие из них вообще действительно можно употреблять.

— Зачем мы здесь? — начала рассуждать Эмили. — Зачем здесь еда? А выглядит это все именно как

еда. Это же не случайное совпадение? Значит, это нужно есть. Значит, это можно есть. В смысле безопасно.

— Ты так уверенно говоришь. Может, первая и попробуешь? — предложил Тадеу, после некоторой заминки, связанной с переводом.

— А вдруг они не свежие? — встревожилась Деви.

— В шкафах вообще-то холодно. Это попросту холодильники, — ответила Эмили. — Мы можем, конечно, и дальше бояться, что они не свежие, или что их нельзя есть сырыми, или вообще. Здесь нет никаких инструкций и поваренных книг. Придется пробовать. Я лично готова, так как не вижу другого выхода. Больше трех-четырех часов еще я не продержусь.

С этими словами она начала выбирать глазами, что бы она попробовала первым. Видя, что с Эмили все в порядке, ее примеру последовали остальные.

Через некоторое время все четверо сидели за столом в обеденном зале и вполне привычно ели и одновременно болтали. Только тема разговора была непривычной.

— Итак, значит. Мне кажется, прошло как минимум несколько часов, как я проснулась, — вернулась к хронологии Эмили. — Часов пять, шесть. Я даже уже проголодалась. Тадеу, ты здесь сколько уже ходил, до того, как мы с Деви тебя встретили?

— Да часов, может, тоже пять, шесть. У меня уже крыша начала ехать, — ответил он.

— Значит, мы имеем историю длиной в девять часов где-то. Ты проснулся, было светло?

— Да. Как днем.

— За окном и сейчас день. Значит, это было утро.

— Ты обошел весь этаж? На других этажах ты был?

— Я не знаю, весь этаж я обошел или нет. Все коридоры одинаковые. Кроме этой двери, я больше ничего не нашел интересного.

Непринужденности беседы так же мешала необходимость толмачества. Витале явно не был рад своей роли переводчика и надеялся, что рано или поздно это закончится. Но сейчас он хотел просто спокойно поесть.

— Я понимаю важность разговора, — вдруг пожаловался он, — но я устал переводить с английского на итальянский, догадываться, что именно он говорит на своем долбанном португальском и переводить это на английский. Я все-таки не профессиональный мультипереводчик.

— А, кстати, кто ты по профессии? И сколько тебе лет? — спросила его Эмили.

— Мне тридцать пять лет, тружусь, трудился, — поправился Витале, — я в call-центре.

— Ну, тогда ты должен свободно и без устали говорить часами на совершенно неинтересные темы! — подбодрила его Эмили. — А это интересно? Я имею в виду твою работу?

—

Скорее не очень. Одни звонят, чтобы прокричаться и нахамить, другие спокойные, но не поймешь, чего хотят. А ты сама чем занимаешься? Да и остальные?

— Я с самого детства кручусь в школе альпинистов, — начала с себя Эмили. — Сначала училась, теперь учу, сама мотаюсь по соревнованиям, других вожу. А ты, Деви?

— Я пока только студентка. Учусь на юриста, — скромно ответила Деви.

— И больше ничего не делаешь? Я, когда была студенткой, еще много чего успевала, — удивилась Эмили.

— По вечерам мне приходится подрабатывать няней, — неохотно добавила индианка.

— Понятно. Слушай, ну, очень же интересно узнать про него. Спроси его, про нас расскажи, — Эмили попросила Витале.

Поговорив с Тадеу, Витале сообщил, что ему двадцать девять лет, и он парикмахер-стилист.

— Ясно. Типа творческая личность. Поэтому он так легко впадает в истерику и не имеет терпения, — с некоторым пренебрежением прокомментировала Эмили.

— Я не понял, ее что-то не устраивает? — заметив выражение Эмили, возмутился Тадеу.

— Она рада, что среди нас есть хоть один человек с творческой профессией, — успокоил его Витале.

— Не очень видно, что она рада.

— Просто она считает, что такие люди легко выходят из равновесия.

— Да? Ну, пускай лезет тогда в свои горы, — огрызнулся Тадеу.

— Да ладно. Все нормально.

— Монтана — это, я так понимаю, гора. Ему что-то не нравится по поводу гор, — поинтересовалась Эмили у Витале, выхватив из их потока звуков знакомое слово.

— Он просто гордится своей профессией и ничего не имеет против гор, — Витале передал Эмили слова Тадеу, пускай и далеко не дословно.

— Ладно. Пускай расслабится. Значит, среди нас нет ни одного человека с полезной профессией, скажем, повара, — закончила тему Эмили.

Она перевела дух и снова начала рассуждать о происходящем:

— Мы отвлеклись. Что мы имеем. Выход с этажа мы не нашли. Все комнаты, кроме этих двух закрыты. Здесь есть еда. На сколько ее хватит, мы не знаем, но на ближайшее время есть. Кстати, мы ее едим, и пока нормально, — обратила она внимание. — Самочувствие не ухудшается. Головокружение или проходит, или я к нему привыкла.

— Была еще одна открытая комната, вспомнила Деви.

— Точно, — Эмили тоже вспомнила о незапертой комнате. — Из остальных открытых комнат вышли мы. Значит нужно искать пятого. Или он нашел выход и ушел с этажа.

— Кстати, вы заметили, что как будто вечереет? — спросил Тадеу, смотревший в окно, так как не понимал, о чем говорили остальные по-английски.

Все посмотрели в окно, но разошлись во мнениях. Эмили и Витале сказали, что вроде тот же день. Деви согласилась, что свет стал не таким ярким.