Принцип "Земля"
Шрифт:
"Примулы, - с грустью узнал их Авдей.
– Удачно я включился. В прошлый раз еще была зима, а сейчас я как раз попал на этот день".
33.
– Не могу спокойно чувствовать себя в этот день, - сказала Пелагея матери, задумчиво глядя в окно на проходившую по улице разукрашенную в разные цвета колонну людей.
Колонна тянулась бесконечным червем, обтираясь об стены домов и ограждения.
"Несмотря ни на что, бесконечные колонны людей все-таки возможны", - подумала
Под словами "несмотря, ни на что" она имела в виду и гибель двух третей человечества, и странные порядки, когда вроде все можно, но страшно элементарно пробежать по улице. Грань установленного контроля приходилось изучать на ощупь, а понять и объяснить ее было еще труднее.
– Наверное, раньше все-таки не все выходили на этот праздник, перебила ее мысли Виолетта.
– А теперь праздник стал более актуальным. А почему ты не чувствуешь себя спокойной в этот день?
– поинтересовалась мать.
– Я вспоминаю Эви. Так хочется надеяться, что она где-то сидит, не важно, в какой точке Земного шара, возможно, у окна, так же смотрит на людей и тоже ощущает тяжесть на глазах.
Виолетта посмотрела на фотографию, висевшую на стене.
– Эви, ты, - не спеша, перечисляла она, - Бубён - белая скромная наглость, - она не смогла сдержать улыбку.
– Даже не знаю, что лучше, не знать никаких новостей, в том числе и плохих, или знать плохие?
– Мам, я опять тебя расстроила?
– подошла к ней Пелагея.
– Прости. Я не хотела.
– Да, нет. Я и сама в этот день не перестаю думать о ней. Эви любила этот праздник. По правде сказать, я иду туда и надеюсь встретить ее в толпе.
Пелагея увидела, что мать из последних сил старается говорить спокойно.
– Виолетт, ну, ты идешь или нет?
– Да, Герасим. Минутку.
Отец заглянул в комнату.
– Пел, может, и ты все-таки пойдешь с нами? Ну, чего тебе сидеть здесь?
– Не, пап. Идите с мамой. Я побуду дома. Так будет лучше. Пап, ты бы надел шляпу, весна в этом году прохладная. Я смотрю, там ветерок есть.
Они обменялись взглядами-дифирамбами и не добавили больше к этому ни слова. Но все-таки улыбнулись друг другу.
***
– Раньше ты обычно ходил на праздник. И зачастую всю неделю участвовал в каких-то мероприятиях. А теперь почему-то сидишь дома?
– полюбопытствовала Нонна.
– Ты хоть помнишь, как он называется?
– Конечно, помню!
– А почему больше не ходишь?
– Это какой-то детский праздник, мам! Одно название чего стоит "Матери-Земли"!
– иронично произнес Глеб.
– Конечно детский! Именно поэтому в этот день столько взрослого народа становится детьми!
– Ага. И не страшно им! Хотя сейчас запрещено становиться
– улыбнулся Глеб.
– Так лучше из соображений безопасности, - ответил прагматичный Глеб.
– Нам не нужно лишний раз светиться в неприятностях. Мало ли, что там, в толпе, может случиться. Несмотря на то, что примула, символ праздника, стала символом и нашего движения, мы не хотим явно показывать, что мы существуем.
– Но при этом ты часто выглядываешь в окно, смотришь на проходящих мимо людей, - заметила мать.
– Пытаюсь понять, почему этот праздник существует даже после начала столкновения.
– Люди хотя праздника!
– Допустим, люди хотят и отмечают по привычке. Но если бы не было централизованной поддержки, все бы медленно утихло. А правительство поддерживает почему-то это торжество. Это единственное в году разрешенное массовое мероприятие. Причем всемирного масштаба.
– Ты забыл, сын, про Новый год, - возразила Нонна.
– Да. Ты права, - согласился Глеб.
– Еще Новый год. А ты сама-то почему не пошла?
– в свою очередь спросил он.
– Настроение куда-то пропало.
– Чё это так? С утра крутилась возле зеркала, примеряла даже что-то? А теперь вдруг передумала?
– То-то и оно. Покрутилась и передумала.
– Что-то как-то не срастается, - улыбнулся Глеб и попытался выпутать мать из ее надуманных причин.
– Ты не захворала часом?
– Нет, - уверенно ответила Нонна.
– С чего ты взял?
– А что тогда случилось?
– Ну, там в основном одна молодежь, что я там буду как...
– она даже не стала договаривать.
– Да ладно тебе, мам! Что ты, в самом деле, ерунду-то говоришь?! И чем ты молодежи помешаешь-то? Молодежь на столько что ли глупая?
– Молодость глупа, зрелость занята, старость нелицеприятна, - несколько театрально ответила Нонна.
– Я, кажется, даже знаю, чьи это слова. Или от тебя, или от отца я их уже слышал, - улыбнулся Глеб.
– Того самого соседа, с которым я на полгода всего по жизни пересекся? Как там его звали?
– Глеб стал вспоминать имя.
– Ванька, - помогла мать и медленно, уважительно произнесла его полное имя.
– Иван Афанасьевич Бублов.
Ее глаза моментально подобрели от возникших в памяти картинок, как она просила его не на долго остаться с малышом, а он убегал сначала побриться, чтобы, сюсюкаясь, не колоть ребенка щетиной, как они уговаривали его переехать к ним, но Ванька сам становился, словно ребенок, и ни в какую не соглашался.
– Не смогли мы его уберечь, - добавила Нонна.
– А отцу, кажется, больше нравился несколько другой вариант этой фразы.