Принцип "Земля"
Шрифт:
– Это значит, он как-то сообщил о том, что его захватили, и передал свое местонахождение?
– Возможно. Рации при нем не было. Единственный крупный предмет - это пистолет. Мы тоже ломаем головы. Видимо, есть какая-то связь. С другой стороны, если есть другая связь, почему наряд не нагрянул раньше? Мы несколько часов боялись, стояли на стреме, потом только расслабились.
– Возможно, он, когда направлялся к вам, оставил где-то в участке данные, куда направился, что зафиксировал нарушение порядка, - предположила Пелагея.
–
– А знаешь, Палаш, уточни у Колет, оставляют ли они в участках данные, куда направляются?
– Она, вроде, тоже здесь была. Попробую найти ее.
Пока Пелагея разыскивала Колет и Тревора, Глеб продолжил разговор с Орестом.
– Мне кажется, что не записываются они нифига нигде, - сказал Орест.
– Они в участках практически не появляются. Они же не приводят нарушителей, а избавляются от них!
– Желательно знать точнее, чем кажется.
– Ну, это насколько я понял с рассказов Колет, - уточнил источники своих предположений Орест.
– Грифы - это особое подразделение полиции. Достаточно закрытое.
– Да, да, - подтвердила Колет, спешившая к мосту.
– Куда направляются, не говорят, и о проделанной работе в участке не отчитываются.
– Ну, вот! Я же говорил, - утвердился в своей правоте Орест.
– Поэтому они так спокойно беспределят. Никто не считает, сколько народу они косят!
– Глеб, вызывай, давай, Венец, да давай вместе все обсудим. Все равно же какая-то информация теперь есть. Всем нужно знать, - предложила Пелагея.
– Аким, вызовешь? И собери наших. ОК?
– попросил Глеб Акима и продолжил общаться с остальными.
– Из материалов остались только фотографии. Видео уничтожено, так как все осталось там, мы не забрали сразу. Ну, и то, что осталось в наших головах.
Подключился Венец. Глеб попросил собрать у моста всех, кто находился в штабах.
– Развезло его в пятно площадью метров в пять слоем меньше миллиметра, точно не измеряли. Мы попробовали посчитать. Это значит, в нормальном виде гриф должен быть полым, - добавил Захар к тому, что всем включившимся в разговор пересказал Глеб. - Слой состоял из, судя по всему, каких-то мелких однообразных крошек. Это же видно и на фотографиях при большом увеличении. Сами видите.
И в Чаше и в Венце на своих экранах уже рассматривали вовсю снимки.
– Ну, как и в том случае со льдом. Тоже в пыль, - вспомнил Орест.
– Так, значит, никакого... Ничего похожего на главный блок?
– рассуждал Томас.
– Похоже, что так и есть. Ничего похожего на чип, сердце, ядро, как мы привыкли это видеть в кино и в своих технологиях. Называть можно как угодно. Вся эта ни на что не похожая мелочевка выглядит равноправной, - продолжил Глеб.
– Почему ни на что не похожая?
– сообразил Захар.
– Вполне сойдет за конструктор. Мелковат только!
–
– ответила поглощенная Пелагея.
– Это скольки кратное увеличение?
– уточнила она, глядя на монитор.
– Как тут скажешь, смотря, с какого расстояния снимали. Линейку никто не догадался приложить, - ответил Орест.
– Судя по тому, что на снимке только это пятно видно, это макросъемка.
– Он посмотрел на процент, показывающий масштаб отображения.
– Увеличение, наверное, раз в двадцать с лишним.
– Вот я и говорю, мелковато. Даже при таком увеличении и то не разглядеть.
– Эт че, значит, получается, уколом в сердце их не поразить? Бессердечные!
– выдал с досады Орест.
– Бессердечные, - уныло согласился Захар.
– Но как-то же они организуются в некое целое, эти частицы.
– Не просто в некое целое, а в некое целое, выполняющее осмысленные действия!
– уточнил Орест.
– И оно как-то, возможно, тем же образом общается между собой, - продолжил Глеб.
– Ну, тогда, если прикинуть, сколько грифов шатается по улицам мира, а мы знаем, что они не только грифы. Правильно я говорю, Глеб, статистику ты сводил?
– Да, правильно, - ответил Глеб.
– Если кто не знает. За три месяца мы чаще всего получали сигнал детектора вблизи грифов. Среди обычных людей они почти не встречаются, некоторые чиновники только. Среди больших боссов и чистеньких магнатов, к кому мы смогли приблизиться, очень часто. Кроме того, в общественных местах встречались предметы, дающие сигнал. Нейт Браннекен из крыла Чаша сообщил, что плетеные скамьи у них в госпитале в холле, когда садишься, встаешь, регистрируются детектором, и даже растения, что примечательно растущие и чудесно цветущие.
– Так что, получается, уши и глаза могут быть везде, - подытожил Аким.
– И они легко могут менять форму и назначение. Это видел отец Глеба.
– Тогда, если они все общаются, должен быть постоянный фон, - закончил свою прерванную мысль Орест.
– Вы только представьте себе, какой это трафик!
– подхватил идею Аким.
– Это канал связи невообразимой ширины!
– продолжил прикидки Орест.
– Мы, наверное, даже таких чисел не знаем, сколько байт по нему прокачивается ежесекундно!
– Подожди, "в байтах", - притормозил его Аким.
– Это ты мыслишь байтами. Кто сказал, что они используют дискретную модуляцию?
Их научный запал поймала Пелагея и попыталась направить его в деятельное русло.
– Тогда вам с Акимом и карты в руки, - сказала Пелагея.
– Просканируйте этот фон.
– В каком диапазоне?
– наивно поинтересовался Орест.
– В максимально широком!
– не менее наивно, но молниеносно ответила Пелагея.
– Во всех известных, - уточнил Аким.
– Только у нас нет такого оборудования, чтобы просканировать все известные диапазоны.