Принеси-ка мне удачу
Шрифт:
Рита еще немного опустила голову, прикусив зубами нижнюю губу. Не следует улыбаться прямо сейчас! Совсем же не к месту! Однако почувствовав, как он шагнул еще ближе, замерла.
— Или не волосы? Точно, не волосы. Можно, я тебя понюхаю?
Тихий смешок все-таки вырвался вместе с выдохом. Ни единого шанса не было его сдержать. Рита постаралась взять себя в руки и медленно повернулась — Матвей стоял почти вплотную и предсказуемо улыбался, оценивая реакцию на свое сумасшедшее поведение.
— Нельзя, —
Он закрыл глаза, через пару секунд открыл.
— Еще раз скажи.
— Что именно?
— Слово «сексуальное». Я как будто порно-ролик на перемотке посмотрел.
Рита выставила руку вперед, хотя Матвей и не думал приближаться еще. Но спонтанно захотелось его на всякий случай остановить. Говорила теперь неспешно, выделяя каждое слово:
— Сегодня понедельник, Матвей Владимирович. Мы едем по всем супермаркетам сети, как обычно?
— Если не хочешь, чтобы я тебя нюхал, тогда сама понюхай меня. И никакое это не домогательство. Собаки, между прочим, так знакомятся. Ты совсем, что ли, не в курсе собачьего этикета?
Лучше бы она продолжала пялиться на кофеварку. А сейчас пришлось уставиться в левую стену и быстро-быстро проморгаться. И хотя бы говорить без звенящего веселья:
— Я тогда позвоню Виталию Семеновичу, чтобы он подготовил машину к десяти?
— Кто такой Виталий Семенович? А, вспомнил. Нет. Сегодня поедем на моей.
— Почему вдруг? — Рита мельком глянула в его глаза и снова поспешила уделить внимание левой стене.
Показалось, что он наклонился — буквально на миллиметр. Этого нельзя было точно уловить, но Рита почему-то ощутила каждый микрон его приближения.
— Если поедем с водителем, то нам с тобой придется разместится на заднем сидении. Я очень боюсь, что за эту поездку ты не удержишься и всего меня снюхаешь.
Теперь уже моргание не помогло. Левая стена оказалась слишком смешной.
— Вы можете не переживать за свою честь, Матвей Владимирович. Я на нее не претендую.
— Тогда пьем кофе и едем. На моей.
— Как скажете.
Он наконец-то ушел в кабинет. Оказалось, что на рабочем столе компьютера теперь красовалась фотография начальника. Рита теперь хотя бы рассмеяться в ладонь могла. И головой недоуменно покачать. А потом снова уставилась на экран — красивый, черт. На снимке моложе на несколько лет — возможно, подбирал самый удачный кадр из имеющихся. И не прогадал. Рита уже хорошо знала эту улыбку, которую только теперь смогла разглядеть во всех подробностях. А потом решительно заставила себя поменять заставку на прежнюю — ту, где она вместе с Димычем и Иринкой.
Возможно,
— Рит, а если бы мне пришлось уехать… предположим, на год или два, то ты бы меня дождалась?
— Я бы вас и двух дней ждать не стала, Матвей Владимирович.
— Неужели бы не скучала?
— Дорабатываю эту неделю и навсегда про вас забываю. Таков план!
— Тогда мне придется по возвращении напомнить о себе.
— Так вы действительно собрались уезжать на год? Это куда, интересно?
— Вот видишь — тебе уже интересно! Я так и знал.
— Да ну вас.
— Рит, а я по тебе уже скучаю. Вот ты в двадцати сантиметрах от меня, а я скучаю. Не представляешь, как меня разрывает и размазывает тонким слоем по потолку вечерами.
Рита хотела было ответить, но прикусила язык. После этой фразы лучше не продолжать — вообще ничего не говорить, чтобы она сама собой в воздухе растворилась. Можно было притвориться, что так и произошло. В первом же супермаркете Матвей Владимирович перешел в бизнес-режим: он привычно, бегло просматривал отчеты, изредка делал замечания по выкладке или просил директора торговой точки переслать определенные документы на рабочий мейл. Потом то же самое во втором магазине, в третьем, в четвертом… И после того, как дела были закончены, уже в машине заявил:
— Я голоден и хочу омлет. Приготовишь?
— Справедливости ради, Матвей Владимирович, я вовсе не обязана готовить вам омлеты.
— Я не об этом спросил. Приготовишь?
— Нет. Мы не поедем к вам домой!
— Тогда к реке!
— Куда?
— Да! И пусть тебя мучает совесть, что я останусь голодным.
Дорога заняла минут пятнадцать, и теперь он не доставал ее пустой болтовней. Так благополучно и отмолчались. Было слишком холодно, чтобы гулять, а от воды еще и сильно дуло. Но Рита все же вышла из машины вслед за начальником, на ходу поднимая воротник повыше. Сейчас бы не помешала вязаная шапочка, которую она оставила в офисе, не готовая к таким приключениям.
— Вы хоть пальто застегните! — она поежилась от его вида нараспашку.
— Не притворяйся, что заботишься обо мне, — он обернулся.
— Я и не забочусь. Просто мне самой холоднее становится, когда на вас гляну. Снег пошел! — она заметила мелкие сухие снежинки, которые несло ветром прямо в лицо.
Матвей Владимирович медленно дошел до кромки воды, потом развернулся и направился обратно. Остановился в шаге напротив:
— Рит, а если это и есть — настоящее? Вот пусть такое смешное и нелепое, но самое настоящее?
— Вы о чем?
Она спросила по инерции, хотя точно поняла, что он имеет в виду. Ведь он когда-то ей же и признавался, что никогда сильно не влюблялся и не собирался влюбляться. В последнее время он действительно был смешным и нелепым — и настолько искренним в своих метаниях, что сердце отзывалось той же искренностью. И именно поэтому захотелось перестать разыгрывать из себя Эверест, она заговорила до того, как он успел ответить на последний вопрос — так быстро, чтобы мысли не успевали и не включился анализ. Ей давно пора было высказаться: