Принесите мне совесть ужасного принца
Шрифт:
— По приказу его высочества на бал может попасть только та участница, которая пошьет себе наряд! — торжественно зачитал слуга. Дверь закрылась.
— Пошла вон отсюда, — послышался голос Изабо, а она смотрела на меня с ненавистью.
Я пожала плечами, понимая, что бить меня по самооценке опасно Она умеет давать сдачи. И вышла в коридор. Возле моей комнаты уже стояла делегация в фрагментом деревянной бабы и корзинкой с предстоящим «рукоблудием».
Ненавижу этот конкурс! Лютой ненавистью! Каждый раз, когда вижу манекен,
Так, какой фасон из трех возьмем? Можно попробовать третий! Я учила девушек шить платья. За отдельную плату, разумеется.
Я достала рулон ткани цвета ситуации, в которой оказалась. Все пальцы были исколоты иголкой, а на манекене красовалось готовое платье, напоминающее веселую какашку.
Дуя на пальцы, я трясла рукой. Так, а что у нас с Изабо? Я вышла в коридор, дошла до ее комнаты и увидела приоткрытую дверь. Внутри было темно. Стоило мне сделать шаг в комнату, как свечи вспыхнули, освещая нетронутый манекен, корзинку и ткань. Так, она вообще собирается шить платье?
Я посмотрела на корзинку, поверх которой лежала бумажка. Подняв ее, я прочитала прыгающий детский почерк: «Дорогие мышки! Я очень-очень прошу вас пошить мне самое красивое платье! Чтобы я победила в отборе и понравилась принцу! Мне нужно. Платье — одна штука. Перчатки — одна штука. Бутоньерка — одна штука. Я ушла, но в восемь часов я вернусь и все проверю! Так что поспешите, дорогие мышки! Мои размеры…».
Я медленно выдыхала, глядя на нитки, иголку и время.
— Ну? Есть желающие? — спросила большая злобная мышь, сминая в руке бумажку и бросая ее на пол.
Платье цвета неожиданности навевало странные мысли. Если бы я случайно наступила на подол такого платья, мне бы захотелось оторвать себе ногу и выбросить ее в окно. То, что у Изабо была голова на плечах, я не сомневалась. Я ее своими глазами видела. Милая такая голова. И мысли в ней бывают. Но что-то мне подсказывало, что мозги она просто арендовала. Причем, стоили они дорого. И в период их отсутствия, она копила на них со страшной силой, в глубине души чувствуя, что без них никак.
Тысяча добрых слов, не заменяют один удар по голове. Увы.
Большая злобная мышь, посмотрела на свои несчастные пальцы. Пальцы исколотыми подушечками орали: «Не надо!», но время шло. Добрые мышки раскатали рулон, отмеряя все обольстительные параметры будущей владелицы. Мышки были не в настроении. Им проще было пошить наволочку на гроб, чем еще одно платье — какашку.
Задорная песенка трудолюбивых мышек содержала такие слова, от которых пьяные моряки краснели, как девушки из благородных семей. Ножницы в омозолелых руках добрых мышек кроили ткань по намеченной траектории. И мечтали раскроить кому-то голову.
Мне показалось, что завидев такой произвол, безработные дворцовые мыши, собрали
Исколотые пальцы просили о пощаде. Но я им объясняла, что идиоты всегда бывают несправедливы к уставшим людям. Мне казалось, что они понимали. Но роняли иголку с ниткой все так же умело. Чтобы поискала подольше! А еще лучше бы — не нашла!
У мыши перед глазами мелькали птички и мушки. Они тоже очень хотели помочь. Но старая злобная мышь отгоняла их взмахом руки и сопела так, что где-то в окрестностях учились беззвучно красться кошки. Чтобы не попадаться мыши на глаза.
— Пи-пи-пи! — высказывалась мышь, делая стежок за стежком. С чувством глубокой признательности. — И еще пи! И пи!
Корсаж был уже готов, а трудолюбивая мышь пришивала к нему юбку. Часики тикали, показывая полвосьмого. Часть параметров Изабо я определила на дергающийся глазок, поэтому брала с запасом.
Расправив в руках получившуюся ленточку, я несколько раз дернула ее за разные концы. Кто-то мог бы подумать, что я решила кого-то задушить. Вовсем нет! Как вы могли такое подумать? Задушить — это слишком легкая и гуманная смерть!
Платье было готово, а злобная, мокрая от пота мышь вышла в коридор.
— Бал начнется через десять минут! Надеюсь, что все красавицы уже готовы поразить нас своими нарядами! Обещаю, дорогие друзья, мы поговорим с каждой! — послышался голос Ангуса. — Я вот, например, не знаю, как пошить платье за такой короткий срок! Но скоро узнаю! Мало ли, вдруг мне пригодится? Шутка, милые мои, шутка!
Я дошла до комнаты, нацепила платье и собрала волосы. На всякий случай я собрала все свои скляночки в потайном карманчике.
— А вот и наши участницы! — послышался голос Ангуса из коридора. — Первая дверь открылась и… Невероятно! Я просто не могу подобрать слов! Это — самая экстравагантная модель, которую я видел! Эльфийская туника, сколотая брошью! Как свежо, как ново! Но вам идет, дорогая моя! Что скажете? Трудный был конкурс?
— Очень, — послышался нарочито мелодичный голос одной из девочек. — Я очень люблю эльфийскую моду! Жаль, что эльфы вымерли!
— Да, жаль! — согласился Ангус. — Они сейчас, видимо, очень расстроились, узнав, что вымерли! После ваших слов, они точно вымрут перед шкатулками! Спасибо, дорогая Агнесса Мирель! Вы сегодня не просто выглядите изумительно! Вы еще и радуете нас своими глубокими познаниями! О! О! Еще одна дверь открылась! Не стесняйтесь, красавица! Выходите!
Я расправляла платье, понимая, что сейчас снова придется улыбаться перед зрителями. Чем ближе к финалу, тем больше внимания уделяется участницам. И тем опаснее становятся конкурсы. Так что платье — это всего лишь разминка. Когда нас останется пятеро, Ангус с нас не слезет!