Принесите мне совесть ужасного принца
Шрифт:
Я поставила ножки ровно, продолжая маниакально дышать ртом. Принц поднял голову и мельком взглянул на часы. Я шлепала губами, утирала юбкой слезы, ломала себе пальцы и ждала.
Принц стал смотреть на часы чаще. Я делала вид, что пела. Что-то грустное и протяжное. Видимо, о любви.
— Да, милая, — произнес он, глядя на меня с подозрением. Я молча допевала несуществующий куплет песни, активно разводя руки и закрывая глаза. Потом я как бы отторгала мысли о неземной любви и гордо отворачивалась.
Принц прищурился. Видимо,
Рауль нервно сглотнул, снова посмотрев на часы. Я заливалась беззвучным соловьем, покачивалась и обнимала себя двумя руками. Закатывала глаза в экстазе. Протягивала невидимое бьющееся сердце. И не забывала делать глубокие вдохи ртом.
Рука принца скользнула вниз по ножке стула. Она должна была нащупать горлышко бутылки, но поймала лишь пустоту разочарования.
Рауль замер. Глаз его дернулся. Принц покосился на желтые цветы. Он еще не терял надежды нащупать спасительное зелье. Впереди его ждал сюрприз.
Украдкой, скрипнув креслом, его высочество откинулось на спинку, краем глаза заглядывая за ножку стула. На его лице уже отражались первые признаки любви к цветам. Сейчас на нем отразятся первые признаки любви ко мне.
— Я сейчас вернусь, — произнес Рауль, вежливо улыбаясь. Я уже заметила, что когда он вежливо улыбается, он готовит какую-то пакость.
Принц встал с кресла и … Я схватила его руками за камзол.
— Куда же вы? — крикнула я ему на ухо. — А как же припев?
И тут же задышала ртом. Я всегда учила своих девочек, что за хорошего мужика нужно держаться руками и ногами.
Меня пытались отцепить, намекая, что не достойны такой огромной любви, как моя. Сначала просто, потом со слезами на глазах. Я ехала к выходу из комнаты вместе с креслом. Так я намекала, что я — завидная невеста со своим приданым.
— Отпусти, — прошептал Рауль, вынимая одну пробку из уха. Видимо, он говорил не мне, а моему креслу. Креслу я резко разонравилась, поэтому меня с легкостью отпустили.
— Ну как же так? — прошептала я, всем весом дергая принца на ковер. — А как же моя огромная любовь? Я же сказала, что буду держаться за вас до победного! И никогда не отпущу! Даже песня называлась «Никогда не отпущу!».
Мы валялись на полу, а я не давала ему подняться и воспользоваться заклинанием.
— Окно открой, — цедил он, роняя сначала скупые, а затем щедрые мужские слезы. Я была сверху, пытаясь придавить его к полу.
— Мне дует, — выдохнула я ему в лицо. — Вам дует, мне дует. У нас с вами много общего! Вы пошутил. Я тоже пошутила.
Рауль кашлял, пытаясь встать со мной на руках. Столик был перевернут, ваза разбита, а цветы валялись на полу. Но я, как истинная женщина, мешалась, как могла.
— Я просто знаю, что если женщина начинает говорить о любви, то ее нельзя остановить, — прокряхтело его высочество. — Поэтому и заказал эти цветы. Не хочу
— Мужчина должен внимательно слушать женщину, чтобы потом минимизировать ущерб от нее, — прошипела я, глотая воздух ртом и роняя принца на ковер.
Я уже очутилась снизу, а мои руки сжали у меня на груди. Принц придерживал их одной рукой. Вторую руку он выставил по направлению к окну. Стекла вылетели вместе со створками. Ветер поднял занавески.
— Женщина должна помогать мужчине в его начинаниях! — дерзко бросил Рауль. Ветер аплодировал ему створками окна.
— А мужчина должен помогать женщине в ее заканчиваниях! — дернулась я, пытаясь вырваться.
Корсет съехал в сторону. Юбка была разорвана. Перед глазами висел лохматый клок волос. Щеки горели.
— Ты подумала над моим предложением? — спросил принц, пока я пыталась сдуть настойчивую прядь.
Если бы это был не принц, а кто-то другой, он давным-давно лежал в позе зародыша. Громко постанывал и вспоминал нежный поцелуй моей коленки и его сборища будущих наследников.
— Я озвучила свои условия! — прошипела я, понимая, что он физически сильнее. — Финал для Изабо. И я согласна.
— Я не согласен, — презрительно фыркнул Рауль, склонившись надо мной. Мои руки уже лежали на ковре, прижатые чужими руками. Длинные золотые волосы принца щекотали мою щеку. Солнечный луч пробивался сквозь золото его растрёпанных волос, образуя красивое сияние.
— Благотворительность мне чужда. Если я захочу заняться ею, то покормлю голодных котиков, — ответила я.
– Значит, ты одна из тех прытких и опытных барышень, которые участвуют в отборах, чтобы помочь основной участнице. Не так ли? — намекнули мне. — Я даже слыхал про отборы, где все участницы были куплены, кроме одной. Будущей победительницы. Папаша одной девицы не поскупился, чтобы дочурка выглядела на фоне купленных девиц просто красавицей. Поэтому купил всех участниц отбора.
С каждым годом я понимаю, что пора делать заповедник для нервных клеточек. И отстреливать браконьеров, покусившихся на них!
— Даже если так. Сделка должна быть обоюдно приятной, — тихо произнесла я, делая вид, что я — мужик и не понимаю намеков. — Давайте как есть. Мне это не выгодно. Покушений на меня станет больше. Гадостей мне будут делать больше. Спать я буду реже. Я не считаю потраченных нервов. Они вообще бесценны. Неужели вы думаете, что ваше, несомненно, драгоценное внимание стоит всего этого?
— Проверим? — усмехнулся Рауль. И внезапно склонился и впился в мои губы поцелуем.
Однажды, давным-давно, я наступила на старую доску. Я была уверена, что она меня выдержит, ведь каждый день я ходила по ней по десятку раз. А то и по сотне. Но в тот день она провалилась у меня прямо под ногой. Сердце взлетело в горло, мне показалось, что из меня выбили дух, а тело запросто рухнет на пол.