Приносить пользу
Шрифт:
– Деньги класса "большие" - самое эффективное средство против живой силы противника.
Он сгреб ладонью браслет с очами и компактный самострел, поднялся на ноги.
– Приятно было поболтать с тобой. Еще увидимся.
* * *
Слежку они заметили на Купеческом спуске. То есть, заметил Бакли, а Шестой пялился в небо. С Дворцового острова взмывали шутихи и рассыпались искрами над Престольной цитаделью. Все прохожие задирали головы, глазели на фейерверк, кто-то даже несмело
Взял Шестого за локоть, повел по спуску. Шестой бурчал про долбанные праздники и сучьи коронации. Бакли втащил его в двери искровой мастерской.
– Слава императрице, хозяин!..
– крикнул Бакли и получил в ответ:
– Да черт ее знает... может, и слава...
Хозяин вышел, встал за прилавок: косматый и смурной, с усталыми злыми глазами. Бывший солдат, - понял Бакли. Этих сволочей он не любил, хотя и меньше, чем рыцарей.
– Чего вам, парни?
– Зарядить бы очи, служивый.
– Показывай.
Бакли выложил на прилавок самострел. Хозяин выщелкнул стрелу, вынул камушек из крепления на ее острие.
– Это не все, - сказал Бакли и протянул хозяину "кипарис".
– Дрянная штука, - сказал бывший солдат и пожевал губу.
– На кой вам этот душегубец?
– Вставь в стрелу заместо "розочки".
– Не встанет, - буркнул хозяин, кажется, с облегчением.
– Камень большой, не ляжет в ствол самострела. Забери.
И оттолкнул раскрытую ладонь Бакли с "кипарисом". Тогда Бакли протянул вторую ладонь, пять золотых сверкали на ней.
– А ты возьми стрелку подлиннее, служивый. Пускай камень торчит из ствола, не беда.
– Ты совсем дурак? Его нельзя так носить. Коснешься камнем своей же руки или ноги...
– Не коснусь, не бойся. Заряжай.
Бывший солдат был из этих, странных - тех, кто не хочет денег. Смотрел с отвращением на "кипарис" и на золото. Так смотрел, будто предложили ему съесть коровью лепешку. Бесполезный человечишка, - подумал Бакли. Но вдруг солдат схватил деньги и швырнул в стол. Было ясно: не для себя берет, а кому-то. Сыну, сестре, вдове друга - черт его поймет.
– Давай.
Отнял у Бакли "кипарис" и ушел вглубь мастерской. Там что-то зашаркало, заскрипело, защелкало... Вернувшись, принес самострел, из ствола которого на три дюйма торчала стрела с пылающим оком. Солдат держал оружие как ядовитую змею - на вытянутой руке.
– Возьми. Держи так, к себе не приближай. Убьешься - не моя беда.
– Не надейся, сучонок, - сказал Бакли тихо, чтобы солдат не расслышал.
Они вышли на спуск, и Бакли отыскал взглядом былого шпиона. Мужичонка стоял на той стороне улицы - как бы скучал, как бы разглядывал колбасную лавку.
– Принеси-ка пользу, братишка, - Бакли указал Шестому
Спустя две минуты мужичонка извивался, прижатый к стене чьего-то сарая, а Шестой отбивал ему внутренности.
– Простите...
– блеял шпион и охал, когда кулак врезался в живот.
– Ох. Пощадите... ох!
– Скажи, чей ты, тогда пощадим. Кто тебя послал? Северяне? Аббат? Айра-Медея?
– А?.. Кто?.. Ох!.. Пощадите, добрые люди! Умоляю!..
– Ладно, - буркнул Бакли, - плевать, кто послал. Отпусти его, Шестой.
Верзила отступил на шаг, и шпион некоторое время молча дышал, тупо хлопал глазами, не веря в спасение. Потом расплылся в щенячьей улыбке и бросился бежать. Бакли поднял самострел и пальнул бегущему в спину.
Когда тело перестало дергаться, он подошел поглядеть. Разряд спалил одежду и кожу меж лопаток шпиона, обуглил мышцы. На спине мертвеца чернел огромный смрадный ожог, в центре которого торчало оперение стрелы. Сам "кипарис" вплавился так глубоко в ткани тела, что даже не был виден.
– Южная сука не лгала, - кивнул Бакли.
– "Кипарис" - мощная штука. Ну-ка, братец, вытащи его и почисти.
Шестой похлопал глазами:
– Порыться в трупе и вытащить око?
– Оно стоит двести эфесов! Предлагаешь оставить похоронщику? Давай, дружок, принеси пользу.
– Сучья работа, - пробурчал Шестой и склонился над телом.
Вечером в таверне Шестой принес камень Бакли. Но не отдал, а лишь показал и сунул в карман.
– Ты чего это?
– Он не твой, а хозяина. Вот хозяину его и отдам.
– Не мой?
– Не твой. Ты купил его на хозяйские деньги.
Бакли озверел: безмозглая дубина - а туда же, умничает!
– Я - рука хозяина, сучий ты хвост! Я - его доверенный, я - его спаситель! Я тащу хозяина из болота!
– Ты только тратишь деньги и командуешь. А сучьи дела делаю я. Вся грязь мне, а деньги - тебе. Это что, справедливо?
– У меня есть мозги, вот и командую! Понимаешь или нет? Хотя где тебе понять, тупому мордовороту!
В следующий миг Бакли оторвался от земли и завис, хрипя. Ладонь Шестого сжимала ему горло. Бакли ловил воздух ртом, пытаясь вдохнуть. Шестой положил ему на язык камень, что час назад был в теле мертвеца.
– Кто тупой мордоворот? Я?
– Нет, нет...
– Я тупой? Я тебе эту дрянь в глотку затолкаю! Я тупой?! Я?!!
– Нет, прости, братец, ну прости...
Шестой швырнул его на пол, Бакли кое-как поднялся на четвереньки, закашлялся.
– Прости меня, дружок... кха-кха-кха... ну, слетело с языка, сглупил... кха-кха... работа видишь какая нервная... Я и осерчал, а на тебе сорвался... Дурак я... Ну ты же знаешь, как тебя люблю. Всегда же о тебе забочусь, родной мой!.. Кха-кха-кха... Прости, брат!