Принуждение, капитал и европейские государства. 990- 1992 гг
Шрифт:
Почему города–государства, города–империи, союзы и религиозные организации перестали быть преобладающими типами государств в Европе? Здесь важны два события. Во–первых, в результате коммерциализации и накопления капитала в крупных государствах сократились преимущества небольших торговых государств, которые раньше могли делать большие долги, проводить успешное налогообложение и в защите от крупных неморских государств полагались на свой собственный флот. Во–вторых, постепенно военное дело изменилось таким образом, что небольшие, отдельные суверенные государства оказались в невыгодном положении и проигрывали большим государствам. Флорентийскую и Миланскую республики разрушила тяжесть военных требований XV и XVI вв. И действительно, профессиональный создатель армий
Во Флоренции возрожденная республика просуществовала до 1530 г., когда папа вместе с императором Карлом V оккупировали ее (сельские земли) contado, вынудили город сдаться (несмотря на сильные фортификационные сооружения, предложенные комиссией во главе с Николо Макиавелли и построенные под руководством Микеланджелло Буанаротти) и поставили здесь герцогами Медичи. Эта эпоха больших армий, тяжелой артиллерии и развернутых фортификаций покончила с итальянскими городами–государствами (За исключением частично Венеции и Генуи и еще нескольких морских держав), подчинила их или поставила в условия трудного выживания в тех узких рамках, которые им оставляли великие державы.
Почему войны перестали быть борьбой за дань или борьбой между вооруженными взимающими дань государствами и приняли форму продолжительных битв между массовыми армиями и флотами? Примерно по тем же причинам: по мере того как военное дело претерпевало организационные и технологические изменения в XV и XVI вв., несомненные преимущества получали государства, имевшие в своем распоряжении большие массы людей и капитала. Такие государства или отбрасывали взимателей дани, или заставляли их включаться в ту схему изъятия, которую выстраивали более долговременные государственные структуры. В XV—XVI вв. отмечается новый этап развития российского государства, когда Иван III, а затем Иван IV при помощи вознаграждений землей привлекают чиновников и солдат на постоянную службу государству. Затем в XVIII в. способность таких густонаселенных государств, как Великобритания и Франция, набирать большие армии из собственных граждан обеспечивала им превосходство над более мелкими государствами.
Но даже если наш подход корректен, остаются загадки: почему, например, так долго существовала раздробленная Священная Римская империя посреди увеличивавшихся и крепнувших воинственных монархий? Почему она не исчезла в утробе больших и сильных государств? И еще, согласно какой логике коммерческий, торговый город Новгород, аристократия которого контролировала громадные земельные владения, уступил княжеской Москве? Геополитическое положение и противовесы, существовавшие между крупными державами, конечно же, играли более важную роль, чем предполагают мои простые формулировки. Ими мы подробнее займемся позже. И все же цепь наших рассуждений, суммированных в диаграмме капитал—принуждение, принуждает нас пересмотреть процесс формирования европейского государства в терминах взаимодействия городов и государств, и мы обнаружим немалую регулярность в формировании государств. Без сомнения, предлагаемый подход заставляет нас считать процесс формирования таких государств, как английское, французское и прусское (и обобщение опыта всех трех), основным. В таком аспекте процессы формирования остальных государств предстают как более слабые или неудавшиеся попытки идти тем же путем.
Столетия до XIX в. государства развивались разными (расходящимися) путями в том, что касалось создания вооруженных сил в обстановке самых разных отношений между капиталом и принуждением. Различие путей формирования государств, в свою очередь, приводило к различию форм сопротивления и бунта, к различию государственных структур и фискальных систем. Обычные рассуждения о переходе от феодализма к капитализму и появлению национальных государств были слишком заняты опытом Франции, Англии и нескольких других больших государств, и не принималась во внимание главная характеристика действительного характера государств. В Польше крупные землевладельцы были сильнее и капиталистов, и королей, но их практически не было в
Больше всего остального на тип складывавшегося государства оказывало влияние относительное значение городов, держателей денег (financiers) и капитала в зоне формирования государства. Военная мобилизация приводила к существенно разным результатам в зависимости от наличия или отсутствия значительного капитала и капиталистов. Более подробное рассмотрение действительного функционирования европейских государств — чем мы займемся в следующей главе — покажет нам, как доступность и форма капитала влияли на приготовления к войне и как, в свою очередь, война формировала устойчивые организационные структуры государств.
В главах 3 и 4 мы, пренебрегая географической вариативностью в Европе, сосредоточимся на соотнесении главных изменений в ведении войны, политической структуре и внутренней борьбе. В главах 5 и 6 (о взаимоисключающих альтернативных путях формирования государства и эволюции международной системы государств), напротив, уделим много внимания вариантам разных типов государств, а в главе 7 перейдем к сопоставлению европейского исторического опыта с характером формирования государств в современном мире.
Как война создавала государства и наоборот
Бифуркация насилия
Несмотря на то что теперь уже 40 лет между великими державами нет открытой войны, в целом XX в. оказался самым воинственным в мировой истории. Согласно одному дотошному подсчету с 1900 г. в мире произошло 237 новых войн — гражданских и с внешним врагом — и в битвах убивали, по меньшей мере, 1000 человек в год; к 2000 г. эти цифры возросли до 275 войн и 115 млн смертей в бою. Потери гражданского населения были почти столь же велики. Кровавый XIX в. знал только 205 войн и 8 млн убитых, а в богатом войнами XVIII в. в 68 войнах погибло 4 млн чел. (Sivard, 1986: 26; Urlanis, 1960). Соответственно количество погибших на тысячу населения составляло примерно 5 в XVIII в., 6 в XIX в. и 46 — в восемь–девять раз больше — в XX в. С 1480 по 1800 г. более или менее значимый международный конфликт возникал примерно раз в два–три года, с 1800 по 1944 г. — каждый год или через год, после Второй мировой войны — раз в 14 месяцев или около того (Beer, 1974: 12–15; Small, Singer, 1982: 59–60; Cusack, Eberwein 1982). Наступление ядерного века нисколько не изменило эту давнюю традицию постоянного учащения все более смертоносных войн.
Живущие в Западном мире думают иначе, возможно, потому что великие державы воюют реже: Франция, Англия, Австрия, Испания и Оттоманская империя в 1500 г.; Франция, Великобритания, Советский Союз, Западная Германия, Соединенные Штаты и Китай в недалеком прошлом; другие комбинации воюющих сторон — между двумя отмеченными вехами. С XVI в. войны с участием великих держав становятся в среднем реже, короче и число участвующих государств сокращается. Кроме того, они становятся намного тяжелее (в смысле расплаты), особенно если посчитать количество погибших в месяц или за год (Levy, 1983: 116–149). Общее направление таково: все больше и больше относительно небольших войн между меньшими государствами, и все меньше и меньше все более смертоносных войн между великими державами.
Это различие между участием в войнах великих держав и таковым же других государств можно толковать оптимистически и пессимистически. Оптимистически мы предполагаем, что великие державы со временем нашли не столь дорогостоящий способ урегулирования проблем, как постоянные войны, и можем надеяться, что то же со временем произойдет и с другими государствами. Пессимистически напрашивается вывод, что великие державы экспортировали войну в другие страны мира, а собственную энергию приберегают для разрушения друг друга посредством более направленных действий. Но при любом подходе перед нами открывается картина возрастания агрессивности в мире, где великие державы по большей части не ведут войны на собственной территории и потому становятся все менее чувствительными к ужасам войны.