Принуждение, капитал и европейские государства. 990- 1992 гг
Шрифт:
В городах обычно создавали народные ополчения для защиты городских стен, патрулирования улиц, прекращения общественных конфликтов, а также для участия то и дело в битвах с врагами города и королевства. Особые муниципальные ополчения были в Испании; им отводилась главная роль в завоевании христианскими королями мусульманской Иберии. Этим объясняется та большая власть, какую имели муниципалитеты (где преобладали дворяне) после Реконкисты, а отличие caballero (всадника) от peona (пешего солдата) затем трансформировалось в устойчивое общее социальное деление (Powers, 1988). В других частях Европы короли старались ограничить независимые вооруженные силы, находившиеся в распоряжении горожан, по той основательной причине, что горожане всегда были готовы использовать эти силы в своих интересах, в том числе и сопротивляясь требованиям
Разного рода вооруженным силам противостояли многочисленные группы вооруженных людей, действовавших вне королевского контроля: в том числе вассалы тех лордов, которые в данное время не были призваны на службу королю, бандиты (часто бывшие демобилизованными солдатами, продолжавшими дальше грабить уже без одобрения короля) и пираты (которые часто действовали под гражданской или королевской защитой). Аккумуляция средств принуждения была незначительной, но повсеместной, незначительной была и концентрация, — причем больше всего концентрировали принуждение правители.
Постепенно в распоряжении государства оказываются разнообразные вооруженные силы, которые управляются бюрократически и более или менее интегрированы в центральную администрацию. Даже Испания, печально знаменитая тем, что государство неоднократно теряло власть в пользу своих подданных и грандов, теперь предпринимает неоднократные попытки отделить вооруженные силы от их гражданского окружения. Так Филипп II сознательно отдает вооруженные силы под прямой правительственный контроль, притом что в правление его отца Карла V командование ими было едва ли не в частном владении грандов. К 1580 г. «уже весь военный истеблишмент целиком был под короной и управлялся министрами, а испанские, неаполитанские и сицилийские галеры (после краткого и неудачного перехода на контракты в 1574–1576 гг.) вернулись назад под контроль администрации. Теперь подготовка средиземноморских флотов и гарнизонов Северной Африки была под контролем королевского комиссариата в Севилье, производство оружия и селитры находилось под строгим наблюдением королевских чиновников, а производство пороха вообще было королевской монополией» (Thompson, 1976: 6–7).
В течение следующих 50 лет из–за трудностей финансирования и администрирования Испания возвращается к широкой системе контрактов и местному контролю, и тем не менее отныне вооруженные силы действуют как отдельные, оформленные ветви власти в национальном государстве. Так что к XIX в. испанская армия становится настолько самостоятельной, что неоднократно вмешивается в национальную политику (Ballbe, 1983).
В Испании и других странах довольно рано (и навсегда) произошло резкое отделение армии от флота. Отделение же армии (обычно специализирующейся на ведении военных действий с другими вооруженными силами) от полиции (обычно специализирующейся на контроле над невооруженными или слабо вооруженными лицами и группами лиц) в национальном масштабе происходит довольно поздно — в большинстве стран в течение XIX в. К этому времени происходит широкая, концентрированная и потому неравномерная аккумуляция сил принуждения. К XIX в. государства сумели неплохо вооружиться и практически разоружили свое гражданское население.
На рис. 2.6 схематически представлены отношения между городами и государствами как взаимодействие капитала и принуждения. Выше пересекающей схему диагонали находятся государства, где принуждение превосходило капитал, ниже — капитал был сильнее принуждения. Указанное разделение распространяется и на отдельные города: так, в больших европейских портах, как Амстердам или Барселона, капитал обычно был в избытке, притом что аппарат принуждения был сравнительно невелик, в городах, бывших местопребыванием монархов, — Берлин и Мадрид, — напротив, принуждение было гораздо сильнее капитала.
Рис. 2.6. Два пути развития концентрированного капитала и концентрированной способности к принуждению в Европе, 1000–1800 гг.
Это различие проявляло себя также и в окружении государств. Общее направление развития в Европе в течение тысячелетия шло по диагонали вверх ко все большей и большей концентрации как капитала, так и принуждения. Но разные государства, двигаясь в одном направлении, шли различными путями. Так, Бранденбург–Пруссия сложилась в обстановке сильного принуждения и недостаточного капитала, эти приметы ее раннего развития она сохраняла даже тогда, когда подчинила своему контролю капиталистические города Рейнской области.
Тевтонские рыцари (орден госпиталя св. Марии в Иерусалиме) пошли необычным путем: сначала грабители–крестоносцы в Святой Земле (откуда их тесная связь с миром пиратов в деле морской торговли) в конце XII в., затем правители большой части Трансильвании в XIII в., затем завоеватели и колонизаторы языческой Пруссии, где они правили как крупные землевладельцы с 1300 г. по XVI в. Эти рыцари всего лишь за 30 лет перешли от формирования государства по модели интенсивного капитала к формированию по модели интенсивного принуждения. Тем же путем устремились мальтийские рыцари (известные также как госпитальеры — рыцари ордена Госпиталя святого Иоанна Иерусалимского, а затем как рыцари Родоса), но в конце концов оказались в совершенно ином месте: «… Религиозный орден, сложившийся к 1100 г. на Святой Земле и почти немедленно превратившийся в военный орден для защиты восточно–латинских государств, а после отступления на Кипр перешедший к морским операциям (1291). Затем орден перемещается на Родос (1309) и наконец (по водворении на Мальте в качестве суверенного государства под сюзеренитетом короля Сицилии в 1530 г.) был принужден посвятить все свои силы этому своему призванию» (Fontenay, 1988a: 362).
Занявшись легализованным пиратством со своей базы на Мальте, рыцари пошли более капитало–интенсивным курсом, чем их бывшие соседи по Святой Земле. То есть мы можем представлять себе нашу диаграмму как карту многообразных путей, какими шли европейские государства при разнообразии их отношений с городами на своей территории.
Настоящая диаграмма отражает тот посыл, эскиз которого я набросал в первой главе: сильные правители в определенном районе определяют условия войны для всех, перед слабыми правителями открываются две возможности: или приспосабливаться к требованиям могущественных соседей, или прилагать невероятные усилия, готовясь к войне. Ведение войны и подготовка к ней вынуждают правителей заняться изъятием средств для войны у тех, кто владел основными ресурсами — людьми, оружием, запасами продовольствия или деньгами, чтобы все это купить — и кто вовсе не склонен был их отдавать без сильного на них давления или компенсации. В пределах выгод и трудностей, которые возникали на поле межгосударственного соперничества, именно процессы изъятия ресурсов и борьбы по поводу средств ведения войн сформировали основные структуры государственности. На территории определенного государства сильнейшее влияние на стратегию правителей в деле добывания ресурсов оказывали организации основных общественных классов и их отношение к государству, оказываемое правителям сопротивление, возникающая в результате борьба, те долговременные организации, которые возникали в результате изъятия и борьбы и, следовательно, эффективность добывания ресурсов.
Организация основных общественных классов и их отношения с государством в Европе были самыми разными. Варианты изменяются от регионов с интенсивным принуждением (ареалы с небольшим количеством городов и преобладанием сельского хозяйства, где значительную роль в производстве играло прямое принуждение) до регионов с интенсивным капиталом (ареалы со множеством городов и ведущей ролью коммерции, где основную роль играли рынки, обмен и ориентированное на рынок производство). Соответственно варьировались и требования основных классов к государству, а также их влияние на государство. Кроме того, значительно варьировалась по регионам (от регионов с интенсивным принуждением до регионов с интенсивным капиталом) относительность успеха различных стратегий изъятия.
В результате организационные формы государств развивались по решительно различным траекториям в разных частях Европы. Самые разнообразные варианты государств становилось преобладающим в данную эпоху и в данной части Европы. И только к концу первого тысячелетия национальные государства начали определенно побеждать города–государства, империи и другие общие для Европы формы государств. Тем не менее разрастание войн и собирание европейских государств в систему посредством коммерческого, военного и дипломатического взаимодействия постепенно обеспечили военные преимущества тем государствам, которые могли выставить регулярные армии. Победили государства, где (в каком–либо виде) отмечается наличие следующих факторов: большое сельское население, капиталисты и сравнительно прибыльная экономика. Эти государства определяли условия войны, и их форма стала преобладающей в Европе. Постепенно европейские государства стали трансформироваться в одном направлении — в направлении национального государства.