Принуждение
Шрифт:
Плевать, что он говорит, какие гадости произносит в мой адрес. Я хочу снять черный шелк, ставший привычным за эти дни, и увидеть все собственными глазами. Не получается. Пальцы не слушаются. Ткань будто прилипла к коже.
— Дрянь!
— Папа…
— Конченая шлюха!
— Папа! Папа!
— Ло, просыпайся!
Все голоса вокруг пропадают, и в голове возникает уже третий голос. Мужской. Эндрю. Именно он заставляет меня вернуться в реальность и встретиться с ослепляющим солнцем за окном.
Вашу ж мать! Что это было?
— Вставай, говорю.
Парень мечется туда-сюда, я не сразу догадываюсь посмотреть на время в телефоне. Ровно девять. Вот черт!
Присоединяюсь к Эндрю и судорожно пытаюсь найти свои конспекты, материалы, да и вообще свои вещи. Тетради лежат в одном месте, сумка в другом, одежда в третьем. Быстро натягиваю джинсы, пуловер, огромный теплый шарф, который купила в черную пятницу и бегу вместе с другом наперегонки к метро. Даже в знакомую палатку с кофе не забегаю, не сегодня.
— Две минуты до звонка, — пыхтит парень. — МакНаггетс нас не пустит.
— Пустит еще как! — иду напролом в аудиторию. — У нас сначала лекция, потом экзамен. Проскользнем через заднюю дверь, этот старпер ничего не заметит.
Но мы успеваем раньше. Точнее я одна успеваю, пока Эндрю останавливается на середине пути и кричит, что догонит позже. Профессора в аудитории еще нет, одногруппники пялятся на меня во все глаза, словно приведение увидели. Но мне плевать. Даже если у меня на голове гнездо и из него внезапно вылезет кукушка, я забью на смешки. Главное я успеваю прийти на пару и занять нам с Эндрю место почти в самом конце.
— Держи! — ко мне подлетает друг и кладет на раздвижной столик стакан с латте. — Твой любимый без сахара, с двойной порцией сливок.
— Боже, спасибо, друг! Ты чудо! — отхлебываю напиток. Тут же ощущаю прилив энергии. Мы вчера сидели до поздней ночи, проверяя знания друг друга. Так и уснули на диване. Но бег по метро, по кампусу и глоток кофе бодрят куда лучше, чем сон.
— Кстати, ты чего кричала во сне?
— Я?
— Да, ты, — Эндрю внимательно заглядывает в глаза, заставляя меня вспомнить тот ужас, который только что внедрился в голову, сметая все другие мысли со своего пути. Страх, что о моих делах узнают самые близкие люди. Самые любимые. И даже «воскрешение» отца не вытеснило его последние слова.
Шлюха…
— Доброе утро. Сегодня я буду заменять лекцию профессора МакНаггетса, — наше общение разрывает вошедший мужчина лет тридцати, появление которого заставляет вздрогнуть. И нет, не от резкости.
На мгновение кажется, что в ушах раздается знакомый голос. Низкий. Чуть хрипловатый. Обладатель которого довел меня до оргазма в стенах своей студии еще вчера.
Меня моментально начинает знобить. Тело вздрагивает от каждого шороха в аудитории, а шепот одногруппников ни черта не успокаивает. Смотрю на этого человека. На темноволосого мужчину с небольшой щетиной. Наблюдаю за тем, как он достает из портфеля разные папки, вытаскивает из брючного кармана телефон, как вешает на стул синий пиджак и закатывает рукава белоснежной рубашки.
Руки крепкие, жилистые.
Боже мой!
— Сегодня я прочитаю лекцию о…
— А где профессор МакНаггетс? — спрашивает Роб с первого ряда.
— Болеет и временно не сможет проводить занятия, — отвечает мужчина четко. Вкрадчиво. Глядя на моего одногруппника напрямую. Затем он оглядывает всю аудиторию, в том числе и нас с Эндрю, на пару мгновений остановившись на мне, затем продолжает: — Меня зовут мистер Салливан. По всем вопросам темы нашего курса обращайтесь ко мне.
Если бы в голову не лезли дурацкие мысли, а страх разоблачения не сковал меня по рукам и ногам, я бы оценила его красоту, как девчонки с первого ряда. Высокий. Широкоплечий. Хорошо сложен, скорее всего, под костюмом трудно разглядеть.
О таких говорят властный, опасный и жесткий. Банально, одним словом. Чересчур банально. Хотя не скрою, восточная внешность привлекает. Наверняка потомок каких-нибудь шейхов или еще кого-то.
— Эй, Ло, — Эндрю толкает меня локтем, а я никак не реагирую. Сижу на месте и не перестаю палиться на него.
Как и он на меня.
Еще несколько секунд сохраняю зрительный контакт с пронзительными темными глазами. Не дышу. Совсем. Моя темная сторона, с которой я толком не разобралась, стоит сейчас у кафедры и открывает на компьютере сегодняшнюю лекцию.
Может, мне просто кажется? Вдруг разум настолько замылился, что я в каждом незнакомце вижу своего заказчика?
Мамочки…
— Ло, с тобой все в порядке?
— Да. Все отлично, — отмахиваюсь от друга. Надо кофе немного выпить, однако вряд ли он меня успокоит. Вряд ли сотрет непрошенные мысли в голове.
— А по выражению лица не скажешь. Чего ты так уставилась на этого пакистанца?
Вот последнее, что меня сейчас интересует, это национальность, но с языка почему-то сходит:
— Откуда ты знаешь, что он пакистанец?
— Ребята говорили, что у нас замена будет, — спокойно отвечает Эндрю, отхлебнув немного кофе.
— И ты мне не сказал?
— А ты интересовалась?
— Уважаемые, мы вам не мешаем? — раздался на всю аудиторию грозный голос мистера… как его там зовут?
— Простите, — удар на себя берет мой друг, потому что я ничего не могу произнести. Не этому мужчине, который ассоциируется у меня лишь с одним человеком.
Все молча записывают лекцию, Эндрю больше не интересуется моим странным поведением и тем, как я смотрю на мистера Салливана почти всю пару. Пытаюсь сравнить его руки с руками моего незнакомца, его голос с голосом незнакомца. И нахожу много общих повадок, касаний, интонаций, даже хрипотца знакомая.
От этого чувствую себя не в своей тарелке, ручка в руках подрагивает, словно я страдаю болезнью Паркинсона в завершающей стадии. Даже не замечаю, когда нам раздают листы с заданиями и объявляют начало экзамена. Вопросы расплываются перед глазами, а нужные ответы не находятся. Стакан с кофе пусть, собственно, как и мысли в голове.