Припятский синдром
Шрифт:
Ирина протянула Алексею руку.
— Ну, что там?.. Рассказывай, — просит Софья.
— Вам, конечно, надо было бы обо всем рассказать!.. Да разве об этом расскажешь?! Я вот вам, когда приедете в «Сказочный», покажу дневник ребят пятой смены. Оказывается, они многое предчувствовали и писали об этом... Странно, но ведь многие предчувствовали беду тогда… Да и потом больше было чувств, чем информации, — вздыхает он, и, глядя на струящуюся дорогу впереди, продолжает. — Наша смена заступала в ночь на 27-е. Так мы, узнав о случившемся, решили, чтобы не дергаться потом на работе, отправить свои семьи из города — от греха подальше… Но объяснить
Рассказ Алексея тягостным молчанием придавил слышавших его, Ирина сидит, оцепенев. А навстречу автобусу пробуждается киевское Полесье, могучие сосны отряхивают с ветвей утреннюю росу, расправляют свой богатый весенний наряд березы и клены.
Софья наклоняется к сумке, вынимает бутылку с водой, ловко открывает и протягивает Алексею.
— Выпей, Алеша!..
Тут многие ощутили жажду. День начинался жаркий, и в переполненном салоне автобуса было очень душно.
— Хлопцы! Кто еще водички хочет?! — обратилась Софья к близстоящим.
Бутылка пошла по кругу. Ирина очистила грейпфрут и, разделив его на дольки, первую тоже протянула Алеше, а остальные раздает окружающим. Софья берет у нее дольку и протягивает водителю:
— Спасибо, — благодарит тот, с удовольствием поглощая кусочек освежающего фрукта.
— Ты ж только нас живьем довези, браток! — просит Софья.
— Довезет!.. После такого подарка, куда он денется, — послышалось из толпы.
— Ой, девчата, — тоже решил разрядить обстановку пожилой полноватый мужичок, — Вам теперь хорошо!.. Вы теперь сразу несколько человек можете брать в мужья… Представляете, один по магазинам бегает, другой за порядком в доме следит, третий — детей воспитывает, и так далее, и так далее... Вы нас только погладите иногда, и то счастье!.. Ей-Богу!..
— Это почему же?.. — удивляется Софья.
— Та вы що, з Луны звалылыся?! Не розумиетэ?.. Та вже стильки анэкдотив ходыть про цэ. Нэ чулы?!.. — включился в разговор стоящий рядом чернявый хлопец.
— Вот хотя бы такой, — вмешался еще один пассажир. — «Запорожець — не машина, припятчанин — не мужчина!..»
По автобусу прокатился смешок. Женский голос издали подхватил тему:
— Пепси-кола — не фиеста, припятчанка — не невеста!..
Новая волна смеха. И пошел автобус гудеть на разные голоса.
— Правда, что ли? — вполне серьезно спрашивает Софья у Алексея тихонько.
— Да кто его знает?! — отвечает Алексей. — Ходит такой слушок. Во всяком случае, многие не теряют времени зря... В моей смене паренек работает — пацан совсем, 18 лет... Так мы его на станцию не берем, зачем ему эта «грязь»?!. У него еще вся жизнь впереди!.. А он дулся на нас, ругался, просился... А однажды взял да и укатил с другой сменой
— Да, весна свое берет! — отозвался кто-то.
— А що! — громко подхватил чернявый хлопец. — Украйинци — горда нация, нам до фэни радиация!..
Автобус вновь содрогнулся от хохота. Теперь галдеж в салоне достиг того максимального накала, когда трудно расслышать даже говорящего рядом.
— Смотри! — дергает Софью за руку Ирина. — Вороны на полях какие жирные!..
— Да, пищи у них теперь вдосталь, — говорит Алексей, глядя на упитанных птиц, лениво шагающих по зеленым всходам.
По обочинам дороги то и дело возникают таблички со знаком радиоактивности и надписью: «На обочину не съезжать, опасно!».
— А это что же? — спрашивает Ирина, показывая на белый поток, текущий по дороге, — цистерну с молоком опрокинули, что ли?..
— Нет, это машины моют… дезраствором, — объясняет Алексей.
— Вот так он и льется по дороге рекой молочной?!. — восклицает Ирина.
— Ага, только берегов кисельных не хватает, — обернувшись вполоборота к окну, горько иронизирует Софья.
Автобус, наконец, въезжает в черту небольшого районного городка Полесское. Замелькали дома, женщины, работающие на приусадебных участках. Редкие колодцы, попадающиеся на пути, обтянуты целлофаном. Целлофаном же затянуты окна небольшого хлебозавода.
— Ничего не понимаю! — возмущается Ирина, — Как же так, Киев ежедневно моют… Объявили уже, чтобы люди меньше гуляли на улицах... А тут бабы в земле ковыряются, и никто ни гу-гу?!.
— Это что!.. Вам здесь еще многому удивляться придется, — говорит Алексей. — Например, тому, что здесь, где столько люду, работающего в «грязной зоне», на всех — одна полевая баня-коптилка, да и та работает лишь несколько часов в день и то, когда нет перебоев с водой…
— Вы смотрите, дорогие, смотрите, — сказал вдруг всю дорогу молчавший вахтовик. — Да про все это напишите потом… Кому ж, как не вам, писать об этом!.. А то вся эта газетная и телевизионная трескотня у всех уже комом в горле!..
— Точно!.. На газеты здесь давно у всех аллергия. А программу «Время» принципиально выключаем, когда она про Чернобыль брехать начинает, — поддержал его другой «ликвидатор».
— Да, всюду одна брехня, до тошноты, до рези в печени!.. — отозвался третий.
Автобус остановился. Пассажиры покидают его, разминая затекшие суставы. Подруги попрощались с попутчиками и направились в центр городка, где, как им сказали, разместился эвакоштаб.
На перекрестке они долгим взглядом провожают грузовик, везущий солдат-новобранцев. С понуро опущенными головами едут эти совсем еще мальчики в неизвестность. И те из них, что увидели молодых женщин у дороги, не улыбнулись им, как это бывает обычно, тяжелыми и обреченными были эти взгляды. Подруги переглянулись, вздохнули. И двинулись через перекресток, в центре которого стоит в сером солдатском одеянии постовой-регулировщик. И вдруг Софья, встрепенувшись, громко скомандовала Ирине:
— Внимание!.. Во фронт!.. Равнение на постового!.. Шагом... арш!.. Ать-два... Левой!..