Природа 1917 №11-12 (журнал "Природа")
Шрифт:
Какой в этом толк, если так называемый корпус безбожно опаздывал, просто физически не мог догнать войска антирусской коалиции, выступившие в поход на Саксонию? Да, испанцев довольно быстро перебросили морем из Палермо и Неаполя в Геную. Потом пришлось совершить тяжелейший переход через горы в Баварию, а далее в Тюрингию. И что? Где союзники? Растворились в этих жутких лесах, где жили одни лютеране.
Князь Марк-Антонио не мог не прийти в бешенство от того, в какие немыслимые, нечеловеческие условия его загнали в его-то годы и с его-то комплекций, ибо весил он немало. Всю дорогу, с трудом разместившись полулежа на подушках, пришлось покачиваться в паланкине,
Тюрингенские леса, проплывавшие темной стеной за окнами его роскошных носилок, вгоняли в тоску, лютеране самим фактом своего существования в этом краю бесили не на шутку. Теплый прием, оказанный князю в Айсфельде архиепископом Курмайнца, в этом оазисе католичества в пустыне протестантизма, — единственное светлое пятно во мраке. Пока князь дегустировал мясо на вертеле по-шмёльнски (великолепное блюдо!) и сырую рубленую свинину метт (благородного дона едва не вырвало, но он держался), войска отдыхали неподалеку, в жуткой дыре под названием Петерсберг — князь видел скрытую издевку судьбы в схожести названия с Петербургом, столицей Петра III. Сплошные Петры, прости господи!
Утренний выход корпуса задержала экзекуция. Трое пехотинцев из Итальянского полка разложили на сеновале дочку мельника, а ее папашу отколотили до полусмерти. Был бы он добрым католиком, солдат непременно бы повесили, но пострадавшие погрязли в еретическом невежестве — князь де Аллиано приказал ограничиться розгами.
Только собрались выступать, не успел вице-король поудобнее устроить свое тело на подушках паланкина, а мавры — поднять ручки носилок на плечи, как к селению подлетела растрепанная австрийская кавалерия. Она сопровождала своего императора. «Многовато для эскорта, но с чего такая честь для меня?» — подумал дон Марк- Антонио, прежде чем его ошарашили новостями.
— Какое счастье, что вы здесь! — приветствовал его австрийский император, выглядевший так, что у испанца глаза полезли на лоб — Иосиф II прибыл в Петерсберг в грязном мундире, без парика и с повязкой на голове. Одного взгляда на него дону Марк-Антонио хватило, чтобы понять: случилось нечто ужасное.
Австрийский монарх подтвердил его худшие опасения, стоя посреди деревенского подворья, по которому заполошно метались куры.
— Русские разбили нас в пух и прах. Войска отходят, и было бы неплохо их прикрыть от преследования. Пусть ваш корпус займет позиции у дороги. Попытка не пытка: можно попробовать снова собрать армию, хоть мы и потеряли весь обоз и артиллерию.
— У меня всего два полка линейной пехоты и пять эскадронов карабинеров и драгун.
— А, ваш корпус еще не подошел?
Князь вздохнул. Он не понимал, как объяснить союзнику, что названные им войска — это и есть корпус и что рассчитывать на них как на серьезную силу, способную задержать армию взбесившихся русских — несусветная глупость. С тех пор, как Бурбоны уселись на испанский престол, граница с Францией считалась защищенной навечно, надобность в сильной армии отпала и все усилия, деньги и внимание достались военно-морскому флоту. Быть может, линейные пехотинцы выглядели браво в своих меховых шапках с длинным красным шлыком, но как солдаты…
— То, что я назвал, сир, это весь мой корпус, иных войск не будет.
— Мы пропали! — еле вымолвил император. — Русские в семи милях отсюда, они доберутся сюда за полтора дня (3).
— Ни в коем случае! Испания этого не допустит! — затряс возмущенно князь пухлыми щеками. — Предлагаю немедленно отступить.
—
Отправленные в город австрийские офицеры вернулись с плохой новостью — бюргеры Айсфельда, узнав о результатах битвы при Липпендорфе, благоразумно решили остаться в стороне и ворота открыть отказались. Им только не хватало налететь на контрибуцию на ровном месте.
— Я их император! Это же земли Священной Римской Империи! — возмутился не на шутку Иосиф II и схватился за сердце. Царь обещал его вырвать, но расставаться с ним не хотелось.
Простая уличная деревянная лавка без спинки, на которой, привалившись к стене дома, сидели император и вице-король, показалась Иосифу его эшафотом. За плетнем, ограждающим двор, суетились солдаты и не стихал гул встревоженных голосов.
— Сколько же у нас времени? — с опаской спросил князь, судорожно пытаясь сообразить, как элегантно оставить австрийцев с их проблемами и удалиться, не ввязываясь в драку с русскими, которым испанский недокорпус ничего плохого не сделал. — Я отправлюсь к майнцскому епископу и лично его попрошу вмешаться. После того издевательства надо мной, которое он назвал обедом, думаю, он прислушается к моей просьбе.
Вице-король заковылял к своему паланкину, раздавая попутно указания испанским офицерам — ему для короткого путешествия отчего-то понадобился эскорт из целого кавалерийского полка. Габсбург смотрел в его необъятную спину и молчал. Он плохо соображал после падения с лошади — наверняка, легкое сотрясение — и чувствовал себя совершенно разбитым, безумно хотелось спать, ибо всю ночь не слезал с коня. Австрийский монарх даже не понял, что ввел в заблуждение представителя испанской короны — русские могли появиться гораздо раньше, ведь с момента сражения прошло больше суток, а Суворов был уже хорошо известен скоростными маршами своей пехоты.
Так и случилось. Сначала из леса повалили разрозненные части и отдельные группки пехоты и всадников, потом раздались звуки трубы и приближающегося боя. Маленькое селение было забито до отказа — испанцами, которых в походных колоннах держали уже полдня, отдыхавшими австрийскими кавалеристами, числом больше людей князя де Аллиано, и самыми шустрыми беглецами, добравшимися до Петерсберга на своих двоих или на телегах обоза. Когда послышалась далекая ружейная пальба, все пришло в смятение, окончательно перемешалось, вспыхнули ругань и даже стычки, кое-кто — в основном, венгерские гусары — бросились под шумок наутек. Выбраться из этой толчеи паланкин вице-короля не смог, не помогли даже спешившиеся карабинеры и драгуны, попытавшиеся саблями в ножнах расчистить путь своему командиру. Военного опыта у дона Марк-Антонио не было, он впервые наблюдал дезорганизованную после поражения армию, когда всем небо кажется с овчинку. Его позолоченные резные носилки удостоились той же участи, что и артиллерийская «колбаса» по соседству, то есть безнадежно застряли в густой толпе запаниковавших людей.
— Казаки! Казаки! — раздались громкие крики.
— Шассеры! — поправили более опытные.
Русские конные егеря закружили вокруг Петерсберга, в который уткнулись колонны отступавших французов. Генерал Рошамбо моментально оценил ситуацию и понял: если срочно ничего не предпринять, это конец. Его измотанным и обескровленным полкам наступали на пятки свежие части русских, следом, наверняка, двигался сам царь со своими окрыленными победой войсками и ротами полковой артиллерии. Пушки разнесут тут все к черту, кавалерия добьет. Неужели придется капитулировать?