Природа фантастики

Чернышева Т.

Парадокс заключается в том, что в какой-то период потребности обиходного мышления, массового сознания обогнали возможности науки. Внутренние закономерности развития общества настоятельно требовали серьезной перестройки обиходного сознания, космизации его, наука же не успела подготовить для этого достаточно прочную почву, так как только некоторые мечтатели от науки смутно улавливали незаметные порывы человечества из своей колыбели. Таким энтузиастом-мечтателем был К. Э. Циолковский, но влияние его работ на современную ему науку было ничтожно мало. Да и многие свои "космические фантазии" он изложил тоже в фантастических повестях, а не в научных статьях.

У искусства, в том числе и у фантастики,

связь с обиходным мышлением, с массовым сознанием теснее и непосредственнее, нежели у науки. И научная фантастика оказалась тем механизмом, при помощи которого смутные догадки, непроверенные модели, "безумные" смелые предположения, которых всегда немало в науке, поступали в широкий социальный оборот, делались достоянием не только специалистов, а выносились до всякой экспериментальной проверки в массовое сознание. Это не было ошибкой отдельных ученых. Это было велением времени - всякая новая идея примерялась к тому "образу мира", который создавался в массовом обиходном сознании на протяжении более чем столетия.

Все это вместе взятое - неподготовленность науки к строго научному решению ряда проблем, связанных с космическим бытием человечества; потребности обиходного сознания в создании "образа мира", включающего в себя будущее, космос и стремительно меняющееся окружение человека; внутренняя готовность фантастической литературы к смене ориентации - привело к тому, что именно научная фантастика взяла на себя важную роль воспитателя обиходного сознания и долгое время была едва ли не единственной "экспериментальной лабораторией по созданию мифов". В это русло, не в науку, устремилась и творческая мысль ученых, размышлявших на темы, считавшиеся в науке "несерьезными".

Такой приоритет научной фантастики вынуждены признать и сами ученые. Так, проф. С. А. Каплан во введении к книге "Внеземные цивилизации. Проблема межзвездной связи" пишет, что "подобные вопросы (поиски сигналов внеземных цивилизаций.
– Т. Ч.) сначала поднимались в научно-фантастической литературе"125, потому, добавим, что в науке им до последнего времени места не было.

То же наблюдаем мы и относительно частного мифа о посещении Земли пришельцами из космоса в прошлые века - как отмечает И. С. Шкловский, ко времени выступления М. М. Агреста со своей гипотезой (1959 г.) такое посещение успело стать уже классическим сюжетом в научной фантастике.

Опередила научная фантастика не только современную экзосоциологию, но и прогностику, опять-таки не столько в смысле действительной ценности добытых ею знаний и четко разработанных теорий и концепций, а и смысле удовлетворения потребностей развития массового сознания.

Прогноз - вещь совершенно необходимая в жизни любого живого существа. Современные физиологи находят опережающие реакции, т. е. простейшие виды прогнозов, уже на стадии условного рефлекса126. В жизни же столь сложного организма, как человеческое общество, прогноз приобретает особое значение, причем роль прогнозов с развитием цивилизации растет. Было время, когда прогноз осуществлялся оракулами и гадалками. Затем, с развитием науки, прогнозирование все чаще оказывается ее уделом, ценность добытых в науке знаний и разработанных концепций определяется теперь ее умением предсказать явление.

Однако ученый, специалист в какой-то области знаний, брался за предсказание конкретного физического явления, но, как правило, не судеб человечества и не индивидуальных судеб. Индивидуальные прогнозы обслуживались (часто на уровне прямого шарлатанства) гаданием, да и сейчас этот "метод" прогнозирования еще не изжил себя. Что же касается судеб мира, то долгое время здесь роль прогноза исполнял религиозный миф. Когда же власть религии

пошатнулась, наука еще не могла обслужить эту потребность в дальнем социальном прогнозировании, а людям необходимо было знать, каким станет грядущее, без, этого "образ окружающего мира" был бы неполон.

Эту роль взяла на себя утопия, породившая позднее роман-предупреждение и фактически слившаяся в наши дни с научной фантастикой. И когда за прогнозирование вплотную принялась наука, ей, как и в случае с внеземными цивилизациями, пришлось считаться с этой традицией мысли, с моделями грядущего, созданными мифотворческим сознанием, и даже с методами таких прогнозов.

Основным методом прогнозирования в научной фантастике оказалась экстраполяция или "ортоэволюционный прогноз", по классификации С. Лема ("Сумма технологии"). Это наиболее примитивная и непосредственная форма прогноза, которой природа наделила по сути дела все живое - опережающие реакции в живом организме осуществляются "только путем экстраполирования того, что выбирается мозгом из информации о текущей ситуации, из "свежих следов" непосредственно предшествовавших восприятии, из всего прежнего опыта индивида"127.

Своеобразный приоритет фантастики в деле социального и научно-технического прогнозирования, как и в случае с внеземными цивилизациями, признают сами ученые. Так, Г. М. Хованов, отмечая, что "в нашей цивилизации снова формируются и начинают играть важную функциональную роль подсистемы, специализирующиеся на прогнозе будущего", пишет далее, что "до сих пор наиболее яркими примерами составления "долгосрочных прогнозов" дальнейшего развития человеческой цивилизации были научно-фантастические и социально-фантастические произведения"128. И современная прогностика ищет свои пути, свои методы, постоянно оглядываясь на уже имеющийся опыт, анализируя созданные в фантастической и утопической литературе модели и методы прогнозирующего моделирования. Разумеется, наука старается и в этой области поставить препоны мифотворчеству.

Прежде всего наука ищет объективные основы прогнозирования, и здесь особенно значима система ограничений. "Ограничительные функции социальных теорий очень важны для отличия утопий от предвидений на основе этих теорий. Социальная утопия строится на предпосылках, в которых не проводится различение явлений, во-первых, на явления опытно установленные, во-вторых, на явления, не противоречащие данной теории, в-третьих, на явления, которые теория запрещает, поскольку они ей противоречат. Иными словами; она строится без учета диалектической взаимосвязи возможности и невозможности, что приводит к элементам фантазии и вымысла в картине будущего"129.

Элементы фантазии и вымысла сохраняются в утопическом произведении и в том случае, когда автор основывается на определенной теории, как это было с романом И. А. Ефремова "Туманность Андромеды", - необходимость детализации и образной конкретизации прогноза если не сводит на нет ограничительные и запрещающие функции теории, то значительно ослабляет их. Поэтому научное прогнозирование избегает конкретизации - таким путем прогностика стремится отгородиться от мифотворчества.

Интересно в связи с этим присмотреться к разноречивым толкованиям самого предмета науки прогностики. Западные футурологи пытаются создать науку о будущем, исследующую и описывающую еще не сверившееся грядущее подобно тому, как история описывает события далекого прошлого. "Объектом футурологии является весь комплекс вопросов, связанных с будущим человечества. Будущее науки и техники, социальных и экономических отношений, взаимодействие между обществом и природой на Земле и в космосе - вот наиболее крупные проблемы футурологии"130.