Шрифт:
1
Это был очень плохой день. Во-первых, мне пришлось остаться на пятую пару. Во-вторых, Горкин, который последние два дня не давал мне проходу, отыскал меня в «предбаннике» у нашего философа Родиона Петровича. Я Родиону Петровичу пропуски отрабатывала - раскладывала по папкам темы. У пожилого академика Любцева была прекрасная метода вести пары - он нам на парты выдавала курсовики студентов прошлых лет, бросал:
— Ознакомьтесь с этой чушью, пока меня не будет. И каждому потом объяснить, почему это чушь, с доказательствами.
И шел по своим делам. Всем нравилось. Без Канта и Гегеля, разумеется, не обходилось,
В общем, пару пар я пропустила. По личным обстоятельствам. И, кстати, из-за Ромки Горкина: один раз, когда телки-поклонницы Романа на меня наехали, второй - когда я собрала нашу общажную команду и пошла отстаивать свои честь и достоинство, короче, на стрелку на телками, доказывать, что у меня с Ромкой только деловые отношения. Оба раза четвертой парой стояла философия. Телки, кажется, не поверили.
Поэтому когда я увидела Горкина в кабинете Любцева, мне поплохело. Долго он меня мучить будет?
— Ну чего тебе опять? — взвыла я. — Я же сказала, заказы не беру.
— Берешь, — сказал Ромка. — Я видел, ты Ольге Долькиной тест писала.
— Я неправильно выразилась, извини. Я у тебя заказы не беру.
— Ну Ёжик, ну будь человеком, — заныл Горкин. — Мне не к кому больше обратиться.
— Что у тебя? Перевод? Через гугл пропусти.
— Очумела? Гугл транслейт? Мне Новицкая незачет влепит! Ну плииииз! Я заплачу !
— Конечно заплатишь! Но не мне! Ищи кого-нибудь другого.
— Ну Аль... Ну они не будут тебя больше донимать. Я им все объяснил. Что это был дружеский чмок, а не поцелуй. Что между нами ничего нет.
— Я им это раз... тридцать повторила! Они мне не поверили. Сказали... сказали, я на тебя как-то по- особенному смотрела! Это как?!
— Может, как на клиента, который тебе бабок должен? — робко предположил Горкин.
— Точняк! А ты и должен! Вали, Ром! Я занята.
— Ну Ёж! Ну по дружбе! Давай помогу!
Горкин принялся суетливо запихивать распечатки в файлы, бормоча:
— А между прочим, если ты мне перевод сделаешь, я тебе нового клиента подгоню. Классного. Богатого. Андрюха Минаков, слышала? С экономического. Он язык прекрасно знает, по Лондо нам каждое лето, но ему лень. Он вообще оболтус. Спортсмен, поэтому его в универе терпят. Встречается с Надей Кутихиной с журналистики, она профсоюзница и что-то там еще, по благотворительности. Популярная парочка.
— Главное, чтобы была платежеспособная, — пробурчала я и переспросила: — Экономический?
— Ага.
Я призадумалась. Люблю экономистов. Я в их терминологии наблатыкалась. Это раз. Они в другом корпусе нашего студгородка. Это два. Там меня знают только «клиенты». Пришла, взяла задание - вернулась, забрала деньги. Все.
— Он из какой группы?
— Из восьмой.
— А-а-а... Тоже Новицкая ведет?
— Так ото ж.
Я еще глубже задумалась. Татьяна Михайловна преподавала сразу на нескольких факультетах и была жестким и непреклонным учителем. Остальные преподы английский преподавали постольку- поскольку, учитывая, что со школьной скамьи в вуз мы приходили далеко не полиглотами (это у меня ситуация другая). А Новицкая имела привычку всех иметь. Это только у нее студенты по всей лексике отдельный зачет сдавали. Татьяну Михайловну и ее манеру задавать огромные переводы из
— Ладно, — решилась я. — Скажи этому...
— ... Андрею.
— Да. Скажи ему, чтобы он какую-нибудь тетрадь свою подготовил, где у него почерк... ну... типичный, но разборчивый.
— Да, знаю. А я? А мне?
— Давай свое задание.
— А скидка будет?
— Обойдешься. Ты мне еще моральную компенсацию должен.
— Злюка, — сказал довольный Горкин, доставая из сумки тетрадь и брошюру «Английский в сфере Масс-Медиа». — А с девчонками я еще раз поговорю. И все отдам... завтра.
Когда он ушел, я продолжила раскладывать курсовики. Кап. Кап. Несколько слезинок попали на пыльный пластик папок. Ну вот что это? Я пошла в маленький преподавательский туалет на этаже и разрыдалась. Черт меня дернул влюбиться в приятеля. Мы с Горкиным познакомились вначале первого курса. Он узнал, что я язык хорошо знаю, и начал давать мне заказы. Мы даже тусовались практически в одной компании. Он сначала был для меня... как друг. А потом стал петь в студенческой группе. В школьные годы Роман учился в музыкалке, бросил, доучивался уже в группе, местной, но довольно популярной, самой настоящей, «Подпольный синдикат», кажется. В универе его ребята из рок-бэнда сразу приметили. Пел он на сцене вкрадчиво, с улыбкой, с какой-то невероятной харизмой. И началось: поклонницы, амуры-купидоны. Мы продолжали общаться. И чем дальше, тем больше я влипала и тем больше таяли мои надежды. Зачем ему я, Алина Ёж, обычная студентка, заурядная, суетливая, с первых месяцев учебы озабоченная тем, как бы заработать? Ведь мама у меня - простая учительница, сутки за компом и над тетрадками, репетиторство даже на выходных и каникулах. Деньги брать у нее я не могу, мне стыдно, у нас квартира сыплется вся просто, а у мамы мечта - ремонт, хоть небольшой: нормальная мебель, а не гэдээровская семьдесят шестого года выпуска, и обои без выгоревших полос, и краны не гнилые, протекающие, и трубы нормальные, а не с тоннами ржавчины внутри.
Я платила за общагу, покупала себе еду на свои кровные и послушно, несмотря на вечное искулнение перекусывать на бегу1, готовила себе на нашей общажной кухне. Мама хорошо знала, как опасно лишать себя горячей пищи, и постоянно мне об этом напоминала.
Мои соседки по блоку сначала приглашали меня на разные тусовки, пытались познакомить с парнями, напоить, научить курить (причем, не только табак), прогуливать пары, а потом смирились и посчитали безнадежной. С ними я старалась поддерживать нормальные отношения, о чем потом, учитывая контингент поклонниц Ромки, совсем не пожалела.
Этот поцелуй вышел как-то случайно. Я хотела Ромку в щечку клюнуть, как обычно. Я этого момента наших деловых встреч всегда ждала, а он никогда против не был. Лицо у него... чистое, красивое, пушок блондинистый на щеках, не колючий, мягкий. Вышло странно: Горкин повернулся, и я попала губами в его губы. Он шутливо поднял брови, потом рассмеялся. Я тоже захихикала, мол, бывает же. А теперь пла чу.
Я стояла в туалете и рыдала. Открыла кран, принялась плескать в лицо ледяную воду', опять разрыдалась, стала нащупывать контейнер с полотенцами. Кто-то вложил мне бумажную салфетку прямо в руку. Я быстро вытерла глаза, посмотрела и сказала: