Приручить Генерального
Шрифт:
— Что, завелся?
— Брат, я же от души тебя пригласил. Только потому что мой лучший друг Роб слился. Считай ответственность несу за все, что произошло. Так что давай, выкладывай. Я сегодня же этим займусь, и к вечеру ты будешь вытирать ноги о шкуру мерзкой бляди, что посмела раскрыть рот.
— Кхм… Как-то жестишь ты, не?
— Так у тебя проблемы же серьезные?
Не то чтобы серьезные и большие.
Скорее, маленькая проблемка.
Я бы даже сказал, карликовая…
— Просто хочу уточнить,
— Залетных? Нет! Все исключительно состоятельные, все всё понимают, помалкивают. Еще богемные… Тем вообще тусануть и зависнуть — чем трешовее, тем лучше. Если кто-то прихвастнет, то только о себе любимом, в самых ярких красках!
— Ясно.
— Но я не исключаю, что кто-то мог закрысить. Кого нагибаем?
— Никого. Сам решу. Просто знай, больше меня в такое ебатню не подписывай, понял? Срал я на эти игрища для извращенцев…
— А мне казалось, тебе даже понравилось. Не стремная роль вроде. Жеребец, мустанг, вожак! Самвэла видел? — ржанул Эмиль. — Тому вообще роль стола досталась. Стоял там раком, до сих пор угараю…
Я и сам хохотнул, потрещал немного с Каролем.
Так….
Два варианта — из очень богатых или из творческой тусовки.
Первый вариант — сразу нет. Я бы эту рыжую знал.
Значит, второй.
Творческая, бля, натура.
Ну, конечно!
Хламида льняная, сумка, вязаная из конопли… Копна эта безбожная. Она с расческой незнакома? Или в салоны красоты не ходит? Пальцы без маникюра…
Где, кстати, она сейчас? Мелочь паршивая…
Я отправился по офису, нашел новенькую там, где ей быть не положено. Уединилась в огромном конференц-зале. Все окна-двери нараспашку.
Она… рисовала. Я зашел со спины.
Мелкая сидела и рисовала на полу. Всего на миг я засмотрелся, какими резкими уверенными штрихами она набрасывала карандашом ломаные линии.
Потом увидел, что она рисует, и рассвирепел, шагнул.
— Ты что творишь? — нагнулся над ней. — Мы же договорились!
Она подпрыгнула от неожиданности, впечаталась своей задницей в мой пах..
В аккурат, на прибор... Внезапно что-что чиркнуло. Не могла меня эта тощая задница вставить, но член головку бодро приподнял...
— Ты… — мои пальцы сдавили ее хрупкие плечики. — Ты меня рисуешь, что ли?! Охерела? Мы договорились!
— Я твой пенис рисую, — вывернулась, как червяк.
Зыркнула.
— Живо через Шредер все пропусти. И зачем ты мой прибор рисуешь?
— Измерить. Для трусов.
— Так в чем проблема. Бери измеряй! — спустил вниз штаны.
Глава 3
Марфа
На лице босса растянулась широкая ухмылка. Ну и рожа — сковородкой масляной. Смотри, не тресни от счастья… Неужели так счастлив вывалить свой ствол. Подумаешь, прибор…
Опустила взгляд вниз: ууууф!
Так и хотелось орнуть: ни хуя себе…
Хорошо, что я рыжая-конопатая, загорелая.
Как же хорошо… Лицо полностью обсыпано конопатыми веснушками, которые стали ярче из-за загара, поэтому краску смущения, бросившуюся в лицо, не было видно!
Прибор хорош.
Эрегированный…
Рос на глазах, будто прямо сейчас босс усердно поливал его раствором расти-шишка!
Не тяготела к скульптуре, но это неприлично большой и красивый хуек я бы отлила в скульптуре. Красиво бы смотрелся на моей полочке…
Пожалуй, вышла бы крутая инсталляция — эта здоровая мощнецкая рука, длинными пальцами придерживающий агрегат.
— Ну как? — спросил небрежно.
Я взмахнула карандашом…
Собралась с мыслями, которые усердно порхали в пошлом направлении.
— Так вы из этих?
— Из кого?
— Эксгибиционистов? — поинтересовалась я. — Наблюдаются явные признаки сексуального возбуждения после демонстрации своих половых органов. Подчеркиваете собственную значимость…
— Измеряешь или как? — спросил босс.
Я присела обратно на пол, чтобы собрать свои карандаши, угольки и резинки.
Возможно, поза не самая удачная… Мда…
Дубинин возвышался надо мной, как колосс, наперевес держа оголенную шашку! Которая торчала так гордо, словно хотела заколоть кого-то или… быть обращенной в ход иначе.
Я на полу, Дубинин надо мной со спущенными штанами.
У него стояк, и…
Любой бы подумал пошло. Я — так точно подумала о пошлом…
Но хорош же… жеребец, да? Ох, как хорош…
— Пожалуй…
Я взмахнула карандашом, направив его вертикально, сощурилась.
— Холодная вода? — спросила я.
— Что?
— Холодная ли вода в бассейне, спрашиваю? На холоде половые органы съеживаются, становятся значительно меньше…
Он же, наоборот, будто распух в размерах.
Еще и этот рык, который исходил будто из глубины мощнецкой грудной мужчины. Нет, не мужчины — мужика… Такого первобытного, волосатого здоровенного мужика, который и мамонта бы за хвост притащил к дому своей самки, если бы она была голодна.
Хорошо бы в набедренной повязке смотрелся… Или без нее… В пещере, при свете костра… Мощный торс блестел бы от пота, бедра молотили на полной скорости…
Меня немного бросило в пот.
После месячных всегда обострены реакции…
Еще и эти взгляды — убийственно-зверские, которые бросал на меня Дубинин поверх своего члена, покачивающегося в моем направлении.
Бессовестный. Хотел меня смутить? Чтобы сбежала с этой работы сама?
Я откинула волосы назад и улыбнулась ему — не выйдет!