Приручить и властвовать
Шрифт:
* * *
– Вы вернули мой товар обратно?
– вежливо спросил Кристофер Гревилл.
Возможно, было поздно для телефонного звонка, но он не мог оставаться спокойным, не зная, получилось ли у Дамера задуманное.
За прошедшие сутки он пришел к выводу, что был рад тому, что эта дрянь осталась в живых. Значит, у него имелась возможность расправиться с ней самому – он мог организовать ей очень медленную, ужасно мучительную смерть.
– Нет, владелец не заинтересован в продаже, - Дамер казался раздраженным.
–
Мужчина взорвался в приступе бешенства. Пульс Гревилла болезненно стучал в висках. Кто этот гребаный покупатель?
– В таком случае, просто заберите мой товар.
– Похитить суку.
– Ты профессионал в таком роде бизнеса.
– Попробую. Но только если смогу добиться успеха, не вызывая никаких... нарушений порядка.
– Меня не волнует, что...
– Руководство плохо реагирует на дурную рекламу.
Гревилл задумался. В прошлом месяце, когда незадачливый покупатель влюбился в свою рабыню и пытался донести на Ассоциацию, реакция Ассоциации урожая была... радикальной. Простого убийства было бы достаточно. Пулей. Весьма незатейливо. Но нет. Вместо этого, покупатель и рабыня были привязаны к кровати, один поверх другого, а их дом их подожжен. Прежде чем приехали пожарные машины, вся округа слушала пронзительные крики сгоравших заживо.
Неудачный вариант. В то время он считал, что это остроумно, но предупреждение Дамера было..., пожалуй, обоснованно.
– Сделайте все, что в ваших силах.
– Сделаю. Если мне не удастся взять товар аккуратно, у меня есть еще одна возможность вернуть его обратно, если потребуется. Запаситесь терпением, пожалуйста.
Терпение! Гревилл ударил по кнопке выключения звонка, нервы опалило яростью. Проклятая потребность причинить боль была очень сильной, но он заставил себя остаться за рабочим столом. Если он начнет пороть кнутом рабыню, что была заперта внизу, то не остановится до тех пор, пока она не сдохнет.
С учетом того, что он был исключительным покупателем, Ассоциация урожая не приостановила его членства в клубе, когда он убил рабыню, но гибель двух за столь короткий период была бы неразумной.
Он дождался, пока его гнев немного стихнет. Достаточно. Затем он поднялся и направился в подвал. Он испытывал потребность причинить ей боль, слушать ее вопли, все громче и пронзительнее.
* * *
Его gatita была измучена. Принеся Ким домой, Рауль заботливо уложил ее в постель, а сам переоделся в обычную одежду.
Глядя сверху вниз на шелковистые черные волосы, обрамляющие ее бледное лицо, он чувствовал тяжелый груз... было необходимо что-то решить, не спеша, на месте. Он слишком сильно беспокоился о ней. С его прошлым и с ее историей - эта привязанность может оказаться ошибкой, такой же неразумной, как строительство моста без учета воздушных потоков. Он должен отступить, пока все еще в состоянии.
Ее глаза распахнулись. Она изумленно оглядела его спальню, ее облегчение от нахождения дома бросалось в глаза. Новость о Холли оказалась слишком болезненной.
– Как ты себя чувствуешь?
– спросил он, желая прикоснуться к ней. Утешить ее. Неужели он только что пытался убедить себя отстраниться? Глупый
– Я в порядке, - она вздернула подбородок.
– У меня все замечательно.
Она пыталась казаться сильной, лгала ему своим телом и своими заверениями, и от этого по его и без того натянутым нервам скребло раздражение.
– Ты когда-нибудь признаешься в том, что чувствуешь себя плохо?
– Я...
– Ким насупила брови и обхватила себя руками за талию, пытаясь успокоиться, будто она не верила, что он может справиться со своей задачей Верха.
– По-моему, я себя знаю лучше.
– Почему ты не доверяешь мне до такой степени, чтобы быть честной?
Он стиснул зубы, понимая, что ни один из них еще не мыслил ясно, после того что они разделили, ее ложь была как удар в спину.
При виде ее упрямо поджатых губ он подготовил себя к новой лжи. Возможно, это было к лучшему, - у него появился предлог оставить ее сейчас, наедине с ее неискренностью. Ее неспособность быть сабмиссивом, какой он желал видеть ее в будущем, и его неспособность принять ее, даже если бы она стала ею. Это повод отдалиться, пока они оба не пострадали. Он начал поворачиваться...
– П-простите.
– Ее пальцы смяли одеяло в складки, затем снова разгладили его.
– Мама не… Мой отец был жесток, издевался над ней, когда она жаловалась, так что она сдерживалась. И я усвоила...
– Она закусила губу и уставилась на покрывало. Сминая его и снова разглаживая.
– Я не хочу лгать. Это просто вырвалось.
Dios. Рауль сделал шаг вперед, несмотря на то что его рассудок приказывал ему уйти. Отступить сейчас, прежде чем он свяжет себя с ней обязательствами.
– Кимберли...
– Я не в порядке, Хозяин. Совсем, – она, наконец, подняла взгляд, ее глаза наполнились слезами.
– Мне страшно быть одной. Мне хочется поплакать еще немного, и я не хочу, чтобы Вам пришлось...
– Насквозь промокнуть?
– ничто в мире не могло бы удержать его от того, чтобы присесть на кровать и привлечь ее в свои объятия.
– Плачь, Sumisita. Я с тобой.
Ее плечи уже дрожали. Она слишком хрупкая, чтобы вынести то, через что она прошла, и вот примешалось дополнительное горе. Его собственное сердце ныло, когда он вспоминал молодую жертву, Холли. Если он когда-либо получит возможность вступить в реальный бой с работорговцами, некоторые из них умрут. Но в данный момент его обязанностью были поддержка и утешение маленькой сабочки.
Она плакала долго, настолько долго, что промочила его футболку, и так бурно, что несколько раз начинала задыхаться, и ему приходилось встряхивать ее, выводя из транса.
Когда ее плач, наконец, затих, и только изредка по ее телу проносилось содрогание, Рауль все равно продолжал крепко обнимать ее. Скованность отпустила ее мышцы, ужас постепенно исчез из глаз.
– Все в порядке?
– Я в...
– она поперхнулась смехом и исправилась.
– Мне лучше. Благодарю.
– Хорошо.
– Он наклонил голову и поцеловал ее, чувствуя на вкус соль ее слез, сладость ее губ. Она размякла под его осторожным давлением, затем поцеловала его в ответ, словно ей требовалось отвлечение - подтверждение существования - не меньше, чем ему.