Приручить Сатану
Шрифт:
***
Первая половина субботы пролетела так, будто её и не было. Часы показывали около трёх дня, а Ева уже была готова покорять все светские вечера и званные ужины, какие только были на свете. Девушка находилась в смешанных чувствах: она и волновалась за предстоящее мероприятие, и была в предвкушении, и радовалась, сама не зная чему, и одновременно с этим грустила, тоже неизвестно из-за чего. Всем этим чувствам было объяснение, которое читатель узнает чуть-чуть попозже.
Стрелка на циферблате то ползла предательски медленно, то перепрыгивала сразу через несколько засечек, и проходило не пять минут, как думала Ева, а полчаса, отчего девушка нервничала ещё больше, но вот, наконец, настало время, когда она должна была идти. Ещё раз оглядев себя в зеркало и оставшись полностью довольной
Саваоф Теодорович был, как всегда, пунктуален. Чёрная машина расположилась прямо напротив выхода, а рядом уже ждал сам хозяин торжества и держал открытой переднюю дверь, ещё издали заметив спускающуюся по ступенькам Еву. На секунду в его глазах проскользнуло неподдельное восхищение, вызванное видом того ангела, что подходил сейчас к его машине, но вскоре скрылось за светской учтивостью и теми изысканными манерами, за которыми редко можно понять настоящие чувства. Ева, вежливо кивнув в знак приветствия Саваофу Теодоровичу, опустилась на переднее сиденье, и через мгновение автомобиль уже выворачивал на шоссе.
Ехать пришлось довольно долго, почти час. Первое время Ева отслеживала их местонахождение, вчитываясь в названия улиц и районов, однако спустя половину пути она сбилась и уже не смогла бы сказать, где они сейчас едут. Весенний день постепенно отвоёвывал у зимы свои часы, поэтому, когда Саваоф Теодорович и его прекрасная спутница прибыли на место, над столицей висела та пелена, что сочетает в себе тёмное небо ночи и бело-жёлтый цвет заката.
Ресторан «Вальпургиева ночь» встретил своих хозяев именно так, как это может сделать только элитный, но при этом лишённый богатого гламура и лоска ресторан. Здесь определённо собирались люди, считающие свои и нередко чужие деньги, люди, которые понимают свою позицию и позицию посторонних в обществе, и именно те, кто учтиво обращается как с вышестоящими людьми, так и с простыми случайными посетителями. Находиться здесь было комфортно и серьёзным бизнесменам, идущим сюда в поисках новой золотой жилы, и тем, кто абсолютно ничего в этом не смыслит (например, таким, как Ева). Если Вы войдёте в «Вальпургиеву ночь» с главного входа, то первым делом окажетесь в довольно большом и просторном зале, заполненном элегантными круглыми столиками; в центре располагался фонтан, из которого била ключом хрустально чистая вода и на дне которого всегда блестела какая-нибудь пара монеток. Фонтан украшали изящные мраморные статуи Персефоны и Аида: два древнегреческих божества стояли друг к другу спиной с поднятыми к небу головами; они касались друг друга затылками, а их пальцы были переплетены между собой. Ева долго рассматривала скульптуру, поражённая её чувственностью и особой красотой.
— Необычное видение мифа, согласитесь, — тихо сказал Саваоф Теодорович, заметив, что девушка заинтересовалась статуей.
— Да, — так же тихо ответила Ева, склонив голову на бок: ей хотелось увидеть оба выражения лиц, и Аида, и Персефоны, одновременно.
— Предлагаю пройти наверх: именно там будет проходить вечер.
Саваоф Теодорович подставил Еве левую руку, за которую она без тени сомнения взялась, и повёл на второй этаж.
Наверху располагался банкетный зал, специально предназначенный для таких мероприятий, как сегодняшнее. Весь он, как и помещение под ним, был отделан чёрно-белым мрамором, между которым то тут, то там искрились, будто показалось, тонкие золотые прожилки. Высокие окна в пол выходили в сад, где тонули в вечерней саже круглые кусты сирени, пионов и роз; на фоне прозрачного неба, которое уже начинало проявлять на себе белые крапинки звёзд, словно неаккуратные линии карандашом, чернели ветки с едва распустившимися листочками. Ева хорошо знала и очень любила это мимолётное состояние весны, когда деревья только-только оживали и стояли в лёгкой зелёной вуали; завтра наступит май, и эта свежая зеленоватая дымка, сквозь которую ещё просвечивают влажные тёмные ветки, спадёт, рассеется и уступит место более настырной листве.
Когда они поднялись наверх, Саваоф Теодорович оставил Еву осматриваться, а сам ушёл куда-то ещё выше, где, наверное, располагалась администрация и его кабинет директора.
Надо сказать, что банкетный зал был довольно большим: перед окнами оставалось обширное незанятое пространство, явно предназначенное для танцев; далее шла так называемая зона отдыха, где вперемешку стояли маленькие диванчики полукругом, низкие кофейные столики и высокие клумбы с фикусами или диффенбахиями; ещё дальше, за двумя широкими винтовыми лестницами, располагалась вип-зона, видимо, предназначенная для «переговоров». Ева расположилась на одной из кушеток, окружённой плотным кольцом зелени, и стала лениво наблюдать за бегающими туда-сюда работниками; все они были в строгой чёрно-белой форме и явно приподнятом настроении, потому что в разговоре часто слышался короткий звонкий смех.
До начала бала оставалось где-то около пятнадцати минут. Ева слышала под собой шум толпы и нестройный хор голосов, доносящийся с первого этажа, где, видимо, уже собирались гости. Саваоф Теодорович неспеша спустился по винтовой лестнице и, отыскав глазами девушку, направился к ней; он был великолепен: чёрный смокинг, ненавязчиво украшенный серебряными запонками, производил потрясающее впечатление и был именно таким, от которого всегда остаются в полном восторге; тёмные волосы были аккуратно уложены и зачёсаны назад. Саваоф Теодорович по-лисьему прищурился, осматривая Еву: он явно был доволен собой и своей спутницей.
— Вы готовы, миледи? — спросил он, протягивая руку.
— Несомненно.
Саваоф Теодорович кивнул, и два лакея, стоявшие у каждой винтовой лестницы, быстро сбежали вниз и, судя по нарастающему гулу, объявили начало бала под семикратный бой часов.
Сказать, что Ева волновалась — ничего не сказать. Гости хлынули в банкетный зал, как больше не сдерживаемый поток воды, и сразу рассредоточились по всему помещению. Так как Саваоф Теодорович и Ева стояли на неком возвышении в конце зала, им было видно всех и каждого, так же как и гостям — их. Не все, но многие подходили здороваться с хозяином вечера; здоровались и с Евой, но исключительно из уважения, потому что никого из этих людей она не знала.
Однако вскоре среди толпы Ева с радостью увидела и знакомые лица. Сквозь гостей к Саваофу Теодоровичу пробирался со своей парой гражданин Бесовцев, выглядевший сегодня не просто хорошо, а шикарно, и единственным, что немного портило его аристократичные острые черты лица, было явное косоглазие. Девушка — это была та самая девушка с картины, Ева не могла ошибиться, — с которой Бесовцев пришёл на бал, поражала своей красотой и изяществом: чёрные непослушные локоны сдерживались тонким ободком, украшенным миниатюрной серебряной веточкой, ярко-зелёные глаза смотрели очень проницательно и даже свысока, и в то же время ласкали, будто извинялись за свою вспыльчивость. На девушке было чёрное старомодное платье, какое носили в восемнадцатом или девятнадцатом веке, и красная бархатная накидка.
— Прекрасно выглядишь! — воскликнул Бесовцев и широко улыбнулся, обнажая ряд больших кривых зубов. Ева робко улыбнулась в ответ.
— Ты это кому, позволь спросить?
Бесовцев усмехнулся.
— Каждому, кто сегодня позволит себе отдыхать после тяжёлого года работы! Будьте счастливы!..
Бесовцев и Саваоф Теодорович обменялись рукопожатиями, девушки коротко кивнули друг другу, и после всех остальных формальностей, которые обычно соблюдают при таких встречах, пара растворилась среди толпы и остальных желающих поздороваться. В последний момент, перед тем как исчезнуть среди гостей, девушка вдруг обернулась, посмотрела прямо в глаза Еве и весело подмигнула; надо отметить, что они были примерно одного возраста, может быть, Ева была чуть-чуть постарше… Аделаиды? Ева наклонилась к уху Саваофа Теодоровича и тихо спросила: