Приручить Сатану
Шрифт:
Тела нашли лишь спустя три недели и там же, недолго думая, похоронили, положив Ранеля и Мэри в одну могилу. На похоронах собрался весь тот отряд, что был отправлен за ним в погоню, а те, кто не смог присутствовать, позже сами искали скромный деревянный крест среди густых лесов и, так и не найдя, оставляли венки на ветках деревьев. В первую же грозу, прошедшую после похорон, молния ударила в близстоящую сосну, и та упала прямо на небольшой, поросший травой холмик, сломав крест и закрыв собой от внешнего мира спящие в нём души. Этого никто не видел, но спустя где-то полгода к могиле приходил какой-то мужчина, подозрительно похожий на усопшего; он нечеловеческим усилием отодвинул в сторону ствол, расчистил место, где ещё совсем недавно можно было угадать могилу, и установил табличку, какая обыкновенно украшает надгробные плиты: «О. Ранель Гутанг (Остин
На этом печальном событии заканчивалась четвёртая глава «Зрелость», а дальше шла весьма объёмная глава «Безвременство», больше предыдущих четырёх частей вместе взятых. Если читатель уже успел расстроиться и подумать, что автобиография писателя на этом завершилась, то спешу Вас уверить, что смерть Ранеля является только началом его самого интересного периода в жизни, потому что книга не даром имеет название «Обезьяна, заключившая договор с Дьяволом».
Итак, что же стало с Ранелем после того, как он разбился во время погони? Сначала был мрак. Некоторое время ему казалось, что он спит с открытыми глазами, только наоборот, то есть вроде бы бодрствует, но при этом никак не может разомкнуть веки. Затем в непроглядной темноте начали вырисовываться кое-какие черты: вот показались голые и острые, как кинжалы, скалы, вот выступили из сумрака низенькие, ветхие домики с покосившимися заборами и продырявленными кровлями, где-то виднелись здания и побольше, и посолиднее, очень сильно походив на чьи-то усадьбы. Сперва Ранель подумал, что каким-то невозможным образом очнулся там, в Гваделупских горах, но, вспомнив, что с ним случилось, отверг эту мысль, с каким-то особым трепетом уступив место другой…
Ранель встретил Ад так, как за всю историю человечества не встречала его ни одна смертная душа. Обычно люди не стремятся попасть в это страшное место, а если уж такое случается, то принимают это известие без особой радости, а точнее с тем немым отчаянием, какое можно увидеть только на лицах осуждённых грешников. Ранель же воспринял Ад как лучшую награду за свою жизнь; он снова ощутил то предвкушение от предстоящих опасностей, которое испытал тридцать лет назад, когда летел верхом на Мэри прочь от Остина. Вспомнив о своей лошади, Ранель как-то равнодушно подумал, что уж, конечно, старушка попала в Рай, и он вряд ли ещё когда-нибудь увидится с ней.
Замок Сатаны, к которому, к сожалению, никогда «не зарастёт народная тропа»**, расположился на высокой отвесной скале и будто парил над широкими просторами, раскинувшимися под ним на тысячи километров. Прямо под утёсом медленно текла, иногда и вовсе останавливаясь, тёмно-синяя река, отражающая в себе низкие грозовые тучи и разрезающая длинной зеркальной лентой невысокие почерневшие холмы, покрытые густым мрачным лесом; где-то далеко-далеко за горизонтом вдруг выглянул из-за плотной пелены робкий луч солнца, и по сравнению с земным он показался таким блёклым и невзрачным, что лучше бы его вообще не было. За спиной Ранеля остались высокие неприступные горы, покрытые кое-где колючим кустарником, с одной стороны и серое, безжизненное поселение с другой; где-то среди скал прокричал писклявым голосом стервятник, и пока он был единственной живой душой в этом безмолвном царстве.
«Вам чем-нибудь помочь, или сами найдётесь?» — прозвучал рядом с Ранелем чей-то молодой голос. Преступник даже не вздрогнул, лишь равнодушно обернулся на говорящего и быстро пробежался глазами по его внешнему виду: это был юноша лет около двадцати — двадцати пяти, очень худой и высокий, с большим глазами навыкате, которые смотрели в разные стороны, с непонятного цвета радужками — то ли серо-коричневыми, то ли серо-зелёными, то ли зелёно-коричневыми, — словом, цвета болотной мути, с такого же непонятного цвета волосами, спрятанными под коричневой кепкой, мертвенно-бледной кожей, тонкими бесцветными губами, за которыми виднелись крупные неровные зубы. Больше всего внимания к себе притягивали глаза, потому что они смотрелись на лице как-то очень странно, негармонично, словно не вписывались в общую картину, и оставляли после себя неприятное ощущение. «Вас ждёт суд, — напомнил между тем молодой человек, так же внимательно разглядывая Ранеля. — Быстрее начнём, быстрее закончим».
Путь до зала суда прошёл в молчании. Пока они шли, преступник думал о чём угодно, только не о том, что ему предстоит: он думал о красоте пейзажа, что, вероятно, открывается каждый день жителям этого замка, о неприступности гор, оставшихся позади, о своей бедной Мэри, о том, что она, скорее всего, попала в свой личный
Суд проходил очень долго — так, по крайней мере, показалось Ранелю. За это время он успел детально изучить лица всех присутствующих и продумать план побега, когда его будут вести на какой-то по счёту круг (Ранель прослушал, какой). Дьявола на суде он или не заметил, или не понял, что это был он, и поэтому ему пришлось развлекать себя бессовестным разглядыванием крыльев у собравшихся демонов, но и это ему вскоре надоело, однако замены развлечению он так и не нашёл.
Под конец суда Ранель почти засыпал от скуки. Список честно заслуженных наказаний выходил длинный, но его длина почему-то совсем не волновала Ранеля, непонятно, почему. Как только судья озвучил приговор, все разошлись, и преступник остался один на один с длинным списком того, что ему полагается за содеянное на земле. Ранель растерянно оглянулся вокруг и, никого не увидев, уже собрался прыгать в окно, как вдруг чья-то рука опустилась на его плечо в тормозящем жесте. «Не спеши, мой друг, — это снова был тот молодой человек, который встретил Ранеля перед замком. — С тобой хочет поговорить Сатана», — и тут же исчез, растворившись в воздухе, словно дым.
Через некоторое время, показавшееся Ранелю бесконечно долгим, стены зала суда вдруг начали разъезжаться, расширяться, вытягиваться, постепенно темнеть, и вот уже он стоял не в зале суда, а в просторном и богато убранном кабинете. Вдоль стен возвышались до самого потолка застеклённые книжные полки чёрного дерева; посередине, у дальней стены стоял большой письменный стол, заваленный кипами бумаг, свитков и карт, а среди них горделиво выделялось длинное чёрное перо в золотой чернильнице.
Ранель так увлёкся рассматриванием кабинета, что не сразу заметил пристальный взгляд обладателя всех этих канцелярских сокровищ. Дьяволом оказался весьма привлекательный и харизматичный мужчина на вид лет сорока с чем-то, полноватый, однако это вовсе не портило его, а, наоборот, даже добавляло солидности, статусности; при своём весе и возрасте он оставался на удивление ловким и прытким, так что усомниться в его могуществе никому и в голову не приходило. В его гладко зачёсанных назад чёрных, как смоль, волосах едва заметно сверкала в лучах лампы тонкими серебряными прожилками редкая седина, а короткая щетина по краям скул его широкого лица и жидкие усы над тонкими, бледными губами казались в зависимости от освещения то пепельно-серыми, то угольно-чёрными. Сатана сидел в большом кожаном кресле, вальяжно положив ногу на ногу и подперев щёку рукой; огромные чёрные крылья обманчиво спокойно лежали по обе стороны от стола, закрывая собой половину кабинета, и его раздвоенные двухцветные глаза мягко светились в полумраке комнаты, словно тлеющие угли, что свидетельствовало о хорошем расположении духа правителя преисподней.
— Я слышал, ты счастлив попасть в ад, — как бы невзначай начал он, наверное, в первые в жизни заставив Ранеля вздрогнуть. — Не всякая душа этому рада. А точнее, всякая душа этому не рада. «О. Ранель Гутанг»… И много же людей поняло твою иронию? — спросил в пустоту Дьявол, внимательно разглядывая преступника перед собой. — Я предлагаю заключить сделку, — резко сменил тему Сатана, и какая-то неведомая сила заставила Ранеля сесть на стул, появившийся неизвестно откуда, приблизила его к столу, за которым сидел Дьявол, и опустила перед ним лист с текстом. — Я лишу тебя тех пыток, что ты должен вытерпеть за свои преступления на земле, а взамен ты станешь моим личным домашним питомцем. Навсегда.
— Орангутангом? — быстро сообразил Ранель, читая условия договора.
— А ты догадливый… — протянул Дьявол, довольно потягиваясь. — Не просто орангутангом — живым воплощением страха. Как тебе такое? Страх наконец-то нашёл свою плоть… Каждый, кто посмотрит на тебя, будет дрожать от ужаса. Этого ведь ты всегда искал в своей жизни, верно? Но, но, — добавил он, следя за выражением лица Ранеля, — в свободное время ты сможешь выходить в люди. Подумай только, тебе откроются такие возможности, каких у тебя не было и не могло быть в обычной человеческой жизни. Вместо того чтобы влачить жалкое, ничтожное существования, ты станешь питомцем — но кого? — подумать только, самого Сатаны! Страх будет следовать за тобой попятам… Да что там, ты и будешь страхом! Поверь, далеко не каждому я предлагаю подобную сделку, — и Дьявол замолк, ожидая решения Ранеля.