Пришедший из тьмы
Шрифт:
— И ты бы… отдал?
— Ты очень красива…
— Ты признаешься в любви?
— А как же… Зоя? — страдальчески усмехнулся он. — С ней-то как быть, Татьяна Ивановна…
— Мне нечего сказать. Делай, как знаешь…
— Ты все же не поняла: возник интерес к тебе. У них что-то не сложилось. Что-то не то. С монетами… Тебя убьют, Таня, — сто из ста.
…Когда землю разровняли и сверху насыпали мусор — листья, сухие ветки, — Сергей сказал:
— Опасность есть. Собаки. Яма не глубока… Служебные собаки.
— А я и не сомневаюсь,
Он покачал головой:
— Миф, один из многих. Серьезно совершенные преступления не раскрываются. Ни милиция, ни КГБ не умеют, понимаешь?
— Мы совершили преступление серьезно. Нас не найдут. Ура…
— Ты знаешь, что такое КГБ? По сути? Преступная организация, которая рвется к мировому господству. Империя зла. Сборище завистливых, ущербных, глубоко закомплексованных обожателей девочек и мальчиков, водки, наркотиков и гнусности, с помощью которой они реанимируют свою и партийную власть — всеми способами, какие только придумал извращенный мозг палачей и убийц. Отравителей и лжесвидетелей. Клятвопреступников и извращенцев.
…Нужно было уничтожить или надежно спрятать милицейский «газик». Он сказал об этом Тане — возможно, надеялся, что она знает этот пригород лучше, нежели он сам? Или стремился втянуть ее в «работу» и отвлечь от дурных предчувствий?
Пригорода она не знала и посоветовать не смогла ничего. Только выразила сомнение: ликвидировать бесследно такую большую «улику» вряд ли удастся…
— Поехали, — сказал он уверенно. — Я знаю, как поступить.
В город они вернулись глубокой ночью. Фонари были притушены, общественный транспорт давно затих, даже прохожих не было. При въезде на мост, соединявший две части города одним километровым пролетом, Сергей остановил «газик» и подошел к «жигулю».
— Таня, впереди все видно. Сзади горка и небольшой изгиб… Езжай назад и если заметишь приближающихся людей или автомобиль — мигни фарами.
— А… ты? — Он понял, что ей страшно оставаться одной, уезжать…
— Не бойся, — ободрил ее так, как приводили в чувство его самого, много-много лет назад. Он даже не знал — сколько именно.
Таня уехала и мигнула фарами дважды в знак того, что она на месте. Впереди тоже было чисто. Сергей завел «газик», включил первую скорость и стал разгоняться поперек моста — от правого края к левому. Включил вторую, автомобиль пошел резвее, когда же левое переднее вскочило на довольно высокий поребрик — выпрыгнул.
Автомобиль влез вторым колесом, потом — обоими задними, вот и бампер слегка ударил решетчатую ограду. «Газик» приостановился на мгновение и рухнул вниз, переворачиваясь на лету…
Подъехала Таня, он сел рядом с нею, вытирая со лба вдруг выступивший пот.
— Но это же глупо! — страдая начала она. — Они же мгновенно поймут, что автомобиль на малой скорости пробил ограждение, трупа или трупов не найдут, и сразу станет ясно: кто-то уничтож а л
— Ты трогай… — мягко посоветовал он. — А то — неровен час — наедет кто-никто… Значит, так: да, на небольшой скорости. Но почему «кто-то», как ты говоришь, а не любезная троица? Трупов не найдут — тоже верно. Но пока не найдут — подозревать некого. Течение здесь мощное, могло ведь и унести всех троих. Бог весть куда, не так ли? Они, конечно же, станут искать тебя — но тщетно. Они проникнут в твой дом — и что же? То, что они ищут, — очень и очень близко. Но Господь не сподобит их, потому что они мастера простых решений и работы без усилий. То же, что им предстоит разрешить теперь, — не по уму им…
— Ты так презираешь своих товарищей… — сказала не столько с укоризной, сколько с издевкой, он понял.
— Они не товарищи мне. И я им — тоже. Мы находимся в разных измерениях.
— Это в том смысле, что ты тяжел нравственностью, а они, бедолаги, легче пуха? — Таня продолжала иронизировать.
— Это в том смысле, что я недосягаем для них. Я ни для кого недосягаем.
— Не мел и . Я сижу рядом с тобой, вот он — ты, — она тронула его за руку и рассмеялась.
— Кто знает… — произнес он загадочно.
Они поднимались по лестнице дома, в котором жили друзья Сергея. Эти люди должны были приютить Таню.
Все было обыденно здесь и вроде бы привычно, но неуловимые признаки чего-то совершенно, вроде бы, невозможного — в разрушительном бытии конца двадцатого века — удивляли, привлекали внимание. Таня остановилась у окна — оно выходило в нормальный вонючий и грязный двор, и невольно рука потянулась к латунной задвижке с красиво изогнутым цветком-рукояткой. Тронула ее, и рама плавно открылась. Это было совершенно невозможно, и Таня изумленно оглянулась на своего спутника.
Но Сергей стоял за ее спиной невозмутимо, со скучающим лицом, всем своим видом показывая, что незачем обращать внимание на подобные мелочи. Но вряд ли то были мелочи. Тяга задвижки — из латуни, причем начищенной. На решетке, ограждающей лестничные пролеты, — утомленные тюльпаны, а на площадках — античный меандр и орнаментальные композиции из метлахской плитки.
— Все это какое-то новое… — с недоумением сказала Таня, и Сергей насмешливо улыбнулся:
— Дом построен совсем недавно…
— Когда же?
— Недавно. — Он поднимался не оглядываясь, как бы давая понять, что не намерен отвечать.
И двери в квартиру были на удивление. Они даже напоминали чем-то двери Анастасии Петровны, разница же заключалась в том, что те, в 87-й квартире, жили в ногу со временем, эти же словно вторглись в реальный мир из далекого прошлого: нетронутое красное дерево, звонок с флажком, табличка с вырезанной гравером надписью: «Приютъ».
— Это… фамилия? — Таня была смущена.