Пришедший из тьмы
Шрифт:
— Товарищ… Товарищ… — Домоуправ вдруг начал задыхаться. — Я все понял! Я понял причину вашего, так сказать, профессионального интереса к этой женщине, — он начал отталкивать ладонями воздух. — Значит, так: в 1930 году она была неописуемой красоты — вы даже и вообразить не можете, и ее арестовали органы огромного государственного политического, кажется, управления…
— Объединенного, — поправил Сергей.
— Я и говорю! И вот, представьте себе, ее направляют на строительство Беломоро-Балтийского
Сергей почувствовал странный звон в ушах. Комната словно растворилась-исчезла, перед ним расстилалось огромное сумрачное поле, посеребренное ранним морозом. Четверо в драных телогрейках и грязных изношенных сапогах несли пятого, ногами вперед, по сторонам вышагивали стрелки ВОХРа — военизированной охраны, и, кажется, то были свои, зэки… Из перековавшихся…
«Это они товарища своего несут… — тягостно соображал Сергей. — Кто бы это… Кто… Ребята! — закричал он. — Кого хороните?»
Но они молчали, только мерзлая трава под их ногами издавала какой-то странный звук…
— … она как бы и ничего… — выполз из тумана голос домоуправа, — но вот отец ее, он, видите ли, на фирме ювелирной мастером был и страстно собирал древние монеты! Ну, послал ее по адресу, прикупить или там — обменять, а по адресу-то — засада… Его-то сразу к стенке прислонили, а ее — за пособничество… Выжила, представьте!
Вечером Сергей поехал к Тане. Сквозь стекла автомобиля улицы разворачивались словно старая, протертая до дыр кинолента, и ему казалось, что он узнает эти улицы, что они уже были когда-то в его жизни, только постарели и поблекли изрядно, и это несмотря на то, что появилось множество новых домов; но выглядели они еще более ветхими, нежели старые, дореволюционные.
Въехал во двор и поставил машину в тень, к стене и сразу же ощутил напряжение — в сумерках словно висело что-то неуловимой, физически неощущаемой взвесью, но он чувствовал — то были «они»…
Прошел под аркой на соседнюю улицу — туда выходил фасад Сильвестрова (теперь уже Таниного) дома и сразу же заметил «рафик» «Газремонта» — он стоял на том же самом месте, ровно и не уезжал.
Он так и предполагал…
На Танин этаж поднялся пешком. Ничего подозрительного в лифте и на лестнице не было, он понял, что «рафик» позволяет им наблюдать за квартирой без дополнительных усилий.
Позвонил, двери открылись сразу, будто Таня стояла около них и ждала. Отступила удивленно:
— Ты?
— Не ждала? — Он вошел и тщательно прикрыл за собою дверь. — Подойди к окну и посмотри вниз. Там стоит «рафик»…
Она протянула руку к выключателю, он остановил ее, дотронувшись до руки:
— Не нужно.
— В чем дело, Сергей?
«Она смотрит на меня так, будто знает всю жизнь… — подумал Сергей без малейшего удивления. — Бедная девочка…»
— Ты
Он говорил внятно, достаточно громко. Он ощущал:; монитор в их машине пока выключен. Это ощущение было внутри, как чувство голода или света и тьмы, он подчинялся, он знал…
— И запомни: в тот момент, когда я приложу палец к губам — вот так… — он показал, как это будет выглядеть, — ты замолчишь. Если захочешь мне что-нибудь сказать — возьмешь лист бумаги и напишешь.
— Ты… сумасшедший?
— Иди…
Таня потерла виски, посмотрела на него исподлобья и ушла.
Сергей Остановился на пороге. Окно на улицу было перед ним, метрах в пяти — комната большая, сделанная, спланированная еще по старым законам, он вроде бы не мог во тьме за стеклами что-нибудь увидеть, но…
Окно словно придвинулось, и стекла обозначились так явственно, как будто он стоял прямо перед ними. Вот оно, вот…
«Литер» распластался на стекле. И на соседнем окне точно такой же. Они могли прослушивать и просматривать все…
Вбежала Таня, эта игра — ей так показалось — увлекла ее:
— «Рафик» уехал. И что?
Он подвел ее к окну и показал на стекло.
— Паук какой-то… — она взглянула недоуменно.
— Эти «паучки» на всех стеклах квартиры.
— Я не понимаю. И что же?
— Это телевизионные станции. Они принимают и передают — считывают всю информацию, какая имеется в комнатах.
— Для… кого?.. — Она поверила сразу, без сомнений и истерики. Она испугалась, это было видно. — Господи… Зачем это? Зачем? Это… Ваши?
— «Ваши», говоришь… — Усмешка, словно змейка, пересекла его рот. — Не бойся. Они могут все. В этом мире…
— «Они»? А… ты? Ты?!
— А я помогу тебе.
Она словно проснулась:
— «В этом мире», — ты сказал… Что это значит, Сергей?
— Это значит, что есть мир, в котором они — ноль.
— Ты говоришь темно и непонятно. Я боюсь.
— Я не могу сказать яснее. Бояться не нужно. Добро уже совершилось и еще совершается. Не бойся… Подойди к окну. Я слышу звук мотора.
Она подбежала к подоконнику и вспрыгнула на него словно кошка.
— «Газик» милиции! — Она смотрела на Сергея не то с изумлением, не то с откровенным ужасом.
— Иди сюда. Сейчас они позвонят в дверь. Ты спросишь — «кто» и уйдешь, мгновенно. Я открою сам.
— Ты… ты спятил… — Таня заплакала. — Я тебя боюсь. Я не открою, нет!
— Тогда они взломают дверь, и все осложнится. Приготовься.
— Господи… За что мне все это…
— За Сильвестра. Но ты — чиста. Не бойся. У них не сложилось, Таня. Они будут пытаться поправить дело…