Пришедший из тьмы
Шрифт:
Старушка между тем открыла удивительные двери и исчезла. Номер ее дома и квартиры запоминался легко: Два и восемьдесят семь — что соответствовало цене одной «бутылки» во времена с а мого развитого социализма.
Контору домоуправления Сергей нашел мгновенно. В прихожей обретались красноносые, сутками не просыхающие от воды и спирта сантехники, они смачно дымили и перемывали кости какой-то «фифе Катьке», коя настолько разожралась (это они так говорили о женщине, и подобный языковый отбор или набор, точнее, конечно
Сергей молча миновал всю компанию и сразу же очутился в приемной — с глазу на глаз с «фифой Катькой». Бывалые сантехники были правы: такого бюста Сергей ранее не видывал.
— Текёт, что ли? — подняла глаза, вглядываясь оценивающе. — Из милиции, что ли?
Сергей молча показал обложку красной книжечки.
— Проходите, у себя, — милостиво улыбнулась она. — Егорова-то скоро отпустите?
— Кто такой? — Сергей спросил скорее из озорства, нежели из профессионального любопытства. Он просто почувствовал, что должен спросить и что эта роскошная женщина ему еще понадобится.
— Во, менты! — сказала она беззлобно. — Человек третьи сутки мается, а они хоть бы хо! Он жене своей поганой баки выбил!
Этого «термина» Сергей не знал и, чтобы отвязаться, сказал шутливо:
— Да он уже здесь, сейчас войдет.
То, что произошло вслед за его легкомысленной фразой, повергло фифу в мистический ужас: в дверную щель на карачках вполз смертельно пьяный тип с валенком в руке. Он подкатился к Катьке и тихонечко заскулил:
— Отпустили, Катечка… А я ей-ей баков ей не выбивал!
«Странно», — подумал Сергей и вошел в кабинет. Управляющий был типичный: худой, желчный, с карандашом в корявых пальцах. Прижимая трубку телефона к уху, он что-то яростно записывал, приговаривая: «Бревнышки поленочки, Леночка — по бревнышкам…» И, заметив Сергея:
— Вам, собственно, что, товарищ?
— Домовые книги: два, четыре, шесть. Я спешу. — Сергей положил красную книжечку на стол.
— Уголовный розыск… — задумчиво произнес домоуправ. — А я вас, товарищ, чего-то не знаю?
— Я вас тоже. Я из управления.
— Да? Другое дело. Фифа! Два, четыре, шесть!
Фифа уже стояла на пороге, улыбаясь Сергею, как старому знакомому. Положив книги на приставной столик, она подмигнула и исчезла. Но Сергей еще раз, почти невольно, зацепился глазом за ее невсамделишный бюст.
Он начал просматривать домовые книги. Почти физически слышал он спор, разгоравшийся где-то не то глубоко внутри, почти в подсознании, не то даже извне, словно кто-то под потолком бубнил в ухо прописные истины «принципа» оперативной работы. Или это просыпалось его давно угасшее сознание, проникая в другое физическое тело, а может быть — и совсем наоборот все было, он пока не знал.
«Просматриваем — для вида, — бубнил „голос“, — все книги подряд, не выделяя и не уделяя внимания чему-то одному. Постороннее лицо — в данном случае домоуправ — никоим образом не должно даже заподозрить, что конкретно вас… нас… Меня! — вдруг сообразил Сергей. — Конечно же — меня интересует. Да ведь это глупый „принцип“. Я все равно должен буду спросить прямо!» — «Да, конечно, — выполз откуда-то, может, из
— В доме два, квартира 87, — начал Сергей, отмахнувшись от «голоса» рукой, словно от надоевшей мухи, чем вызвал изумленный взгляд домоуправа, — проживает пожилая женщина…
— Конечно. Конечно — проживает! — закричал домоуправ громким неестественным голосом. Третьего дня он, вступив в преступный сговор с, истопником централизованной котельной, распродал половину припасенного на зиму угля и совершенно неожиданно для себя перестал спать, ожидая возмездия. Когда Сергей положил на стол красную книжечку, у домоуправа перехватило дыхание и сдавило желудок — да так, что хоть корзину для бумаг подставляй. Очень уж стало плохо. Конечно, домоуправ не знал, что службы милиции давно уже перестали «взаимодействовать» и помогать друг другу. Распродажа угля из котельной «проходила» по службе БХСС — борьбы с хищениями соцсобственности. Сергей же был из уголовного розыска, и его «хищения» не интересовали. Он формально занимался «кражами». Но владелец кабинета не разбирался в таких тонкостях. Хотя — какая же тут тонкость? Ведь в одном случае у государства изымает ценности преступным путем тот, кому они доверены этим самым государством, а во втором — человек посторонний. Но разве легче от этого общенародному государству, с которого все дерут по три шкуры?
Домоуправ не знал только одного, главного: Сергей был из КГБ, из Особого отдела при МВД СССР и занимался охраной госбезопасности на ниве внутренних дел, так сказать. С другой стороны, это Сергеево занятие было и для него самого внове, а уж для его начальников — и подавно. Но если сам Сергей постепенно пробирался в свое новое, восстановленное, что ли, естество, то вот его начальники — да и все остальные вокруг — по каким-то совершенно невероятным основаниям воспринимали ситуацию, как всегда существовавшую. Между тем это было совершенно не так…
— Ее фамилия — Иванова-Потоцкая! — радостно вещал домоуправ. Какое счастье — желудок сразу отпустило, жизнь вновь была прекрасна и удивительна. — Двойная, значит, фамилия, очень интеллигентная дама, живет у нас испокон веку. А… что?
— Пишите подписку о неразглашении содержания разговора. — Сергей взял из стопки лист бумаги, снял колпачок с шариковой ручки и протянул ее домоуправу.
— Но… Но, позвольте… — снова встревожился домоуправ. — Где-то с момента перестройки, лет, то есть — годов… Простите, года два уже никто таких, извините, подписок не берет? У меня бывают… Даже в сферах, так сказать… Я понимаю, если бы органы, так сказать… НКВД? МГБ… Я забыл, простите… КГБ, то есть…
— Я из КГБ. — Сергей показал обложку второго удостоверения.
— Разве? А… как же? Не знал… Что писать? Что прикажете? Я, собственно, никогда… Я готов.
— Пишите: дана настоящая Комитету госбезопасности в том, что я обязуюсь…
Домоуправ послушно строчил, изредка поднимая на Сергея по-собачьи преданные глаза.
— Не разглашать содержание разговора… сего числа и года… с сотрудником Петровым С. А… Написали? Подпись. Давайте…
Сергей внимательно прочитал подписку и, аккуратно сложив, спрятал в карман.