Пришествие Второго
Шрифт:
Около грот-мачты кружила стая ангельских созданий. Их безмятежные лица, чистые мантии и молитвенно сложенные ладони будто сошли с витражей церкви Пламенеющего Креста.
— Катарты, — уважительно протянул Альхазред. — Надеюсь, в Геллеровом поле нет разрывов.
— Они выглядят безобидными, — поделился Флеминг.
Дьяволист качнул усами.
— Ты очень заблуждаешься. Выйдя в трёхмерный космос, катарты превращаются в освежёванных горгулий. Время жизни у них не особо долгое, и демоны это понимают. Ну, как понимают… для этого нужно полноценное сознание, а такого у них,
— С твоих слов, они почти как мы, только живут в другом измерении.
— Я бы не сказал. Пойми, Ллехейм-джан, демоны — это воплощения духовных событий. Если хочешь — их сущность, отточенная до абсурда.
Лоренц улыбнулся, услышав своё имя на таш-джарганском языке. Чернокнижник набрал воздуха, став похожим на типичного лектора в Лайтберийской академии медицины.
— Как врач, скажи мне: какое чувство самое сильное?
— Любовь? — допустил хирургеон.
Маджир серьёзно посмотрел на него.
— Боль. Ты слишком хорошего мнения об этом мире. Поэтому твари Варпа, если вылезут в реальность, начинают резать, кромсать и убивать самым жестоким образом.
— Вы призываете катартов на битву?
— Я — никогда, а вот Джафар их любил. Посмотри на это зверьё — они вообще неуправляемые. Глянь, как роятся эти шлюхины дети. Ищут, сволочи, как бы к нам пролезть.
Забила рында, предупреждая о неведомой опасности. Впереди показались очертания столь громадной стены, что разум пасовал перед её масштабами. Ржавые ворота размером со звёздную систему преграждали путь к истинным владениям Хаоса.
Киль заскрежетал по дну. Якорь упал в мутные воды. Маленький отряд из Флеминга, Лумумбы, Альхазреда и Сэриетты на носилках ступил на землю. Лишайник волновался под ногами, а галька на поверку оказалась панцирями водяных тараканов.
Створки медленно раскрылись. За ними начиналось болото, укрытое мангровыми джунглями. Лес выглядел так, словно веками гнил на дне океана, пока неведомая сила не выкинула его на сушу. Тропинка петляла в густом тумане. Грязно-зелёные светлячки парили в липком воздухе.
А ещё тут слонялись фантомы. Каждый нёс крошечную свечу и тихо стонал от невыносимых страданий. Через толпы духов бродили живые мертвецы с раздутыми животами и одним рогом, пробивающим хлипкий череп. В руках они сжимали пергаменты и перья.
— Считай семь, — бормотали чумоносцы. — Считай семь. Считай семь.
— Что они делают? — озадачился доктор.
Сержант в благоговении развёл руки.
— Считают, сколько душ унесла божественная зараза. Мы почти на месте.
Скоро перед экспедицией возник храм, сложенный из мокрых булыжников. На подворье стояли могильные камни.
Агент остановился около надгробья.
— Лоренц Флеминг, — прочитал он. — Родился в тысяча четыреста пятьдесят восьмом. Умер — перевёрнутая восьмёрка. Это что, знак бесконечности?
— Не смотри туда! — заорал колдун. — Хочешь стать как они?
Внутреннее пространство занимал бассейн с жертвенниками по углам. Негр снял с ожерелья вяленую лягушку и метнул в центр водоёма. Гладь забурлила. Пузыри сероводорода вспыхнули. Со дна поднялась гора высотой во многие километры.
В склизкой
— Рогатая Жаба, мой истинный хозяин! — пропел чернокожий дикарь. — Прими наше смиренное служение!
Великий Нечистый пророкотал голосом самой земли:
— Зачем вы пришли, внучата?
Разум Флеминга потихоньку сдавал от нереальности происходящего. Безо всякого страха он шагнул к пасти.
— Наша подруга умирает. Ты — милосердный демиург, и я прошу тебя не ради себя, а ради неё. Верни Сэриетту Шпиц-Эстерлен в мир живых.
— Все приходят ко мне. Таков закон природы, а ты, маленький борец со смертью, хочешь его нарушить. В твоём голосе сквозит отчаяние. Нет музыки слаще для моих ушей.
— Воскреси её! — потребовал доктор.
— Таков закон, — отрезала Рогатая Жаба. — Хочешь нарушить его — будь любезен сохранить баланс. Жизнь одной в обмен на душу другого.
— Я готов! — решительно поклялся Лумумба.
— Ты и без того мой, — объявил высший демон. — А жалкая, ослеплённая амбициями душонка вашего спутника мне и даром не нужна. Он — позорный раб Архиврага. Пусть катится в Невозможную Цитадель к интригану Тзинчу, а здесь мы таких не любим.
Хирургеон проскрежетал зубами и выхватил армейский нож. Одним движением он полоснул по руке, и струя алой крови брызнула на язык чудовища.
— Принимается! — взревел Нечистый. — Я думал, вы продадите мне её душу, но так даже интереснее.
Лапа с перепонками загребла баронессу, но через мгновение вернула. Пальцы разжались, и перед хирургеоном оказалась молодая девушка. Её кожа была белой, как будто никогда не знала солнечного света. Русые волосы обесцветила платиновая седина. Лицо, ранее полное жизни, заострилось в болезненной хрупкости. Теперь аристократка напоминала изваяние эльфийской принцессы из легенд о чужаках.
— Ей не стать прежней, — предупредило существо, — но любая жизнь лучше её отсутствия, верно? Мне нравится твоё благородство, дорогой внучок. За него ты получишь маленький подарок. Пока трепещет её сердце — существуешь и ты, такой же, как сейчас. Вечная молодость, что может быть приятнее? Но когда болезнь, старость или вражеский меч оборвут нить Сэриетты, вы двое снова придёте ко мне. Ты будешь моим верным слугой и понесешь слово Нургла за край Вселенной и дальше.
— А я? — раболепно попросил негр.
— Хочешь остаться с ним?
— Да.
Великий Нечистый задумался.
— Идёт. Вдвоём сеять разложение намного веселее. Вы станете герольдами неотвратимости. Сколько цивилизаций ждут не дождутся вашего прихода, сколько рас должны принять благословение моих пандемий… Вы ж не эгоисты, которые болеют сами, а с другими не делятся?
Альхазред пошёл в атаку, будучи крайне возмущённым такой несправедливостью.
— Я — лучший алхимик Востока, ваше огромнейшество! Клянусь, что найду самый грязный котёл и сварю в нём такую мерзость, что от неё вымрут миллиарды! Умоляю, владыка, сделайте и меня демоном!