Пришла подруга
Шрифт:
Лечу в Палермо!
Как-то мне приснился Бельмондо. Он был очень грустный. «Жизнь проходит, – сказал он, – а я никогда не был в Палермо. И, наверное, не буду». Я ему говорю: «Ну почему же? Садись в самолет и чеши в свое Палермо, тебе это раз плюнуть». Бельмондо досадливо поморщился: «Ты не понимаешь, Палермо – это в данном случае не город, это – символ. Просто я хочу сказать, что жизнь проходит и уже многое в этой жизни не удастся сделать». Я проснулась в плохом настроении. О своем сне рассказала подруге. «Жан-Поль прав, – сказала, подумав, подруга. – Действительно, надо, пока не поздно, что-то делать. Никаких особенно событий в нашей жизни ждать уже не приходится. Я, например, рано или поздно засяду с внуками, которых еще нет, но, надеюсь, будут, а ты… Ну еще разок сходишь замуж, разведешься и до пенсии будешь сидеть в своем отделе
Так Жан-Поль Бельмондо, сам того не ведая, повернул нашу жизнь другим боком. И с чего это он мне тогда приснился? Наверное, потому, что в подкорке сидел мой первый муж. Он был похож на Бельмондо, друзья его так и звали. Вроде бы не думала о нем, не вспоминала, но он где-то там в подкорке застрял. Интересно, подумала я, Бельмондо (который из сна) никогда не увидит Палермо, а я никогда не увижу своего бывшего мужа. Он то ли в Америке теперь живет, то ли в Европе. Даже если бы он приехал, с чего бы нам встречаться, ведь столько лет прошло, как развелись. Жили мы вместе десять лет, и хорошо жили, дружно и весело, но развод наш был предрешен. Дело в том, что мой муж был ужасный бабник, о чем я даже не подозревала. Нет, я знала, что ему нравятся женщины, он целовал им ручки и говорил комплименты, но что же в этом плохого? Я ему даже это в плюс ставила, потому что была уверена, что на этом все и кончается. Оказалось, что вовсе не кончается, а начинается. Он был смесью Казановы и Дон Жуана. Дон Жуан думал о своих удовольствиях, а Казанова – об удовольствиях своих бесчисленных любовниц. Такая между ними разница, утверждают исследователи. Я думаю, что мой любвеобильный муж думал об удовольствиях всех, и моих в том числе, но когда после десяти лет семейной жизни я выяснила, что… Да что там говорить! Я рассталась с ним сразу, одномоментно.
Два года проплакала, чего от себя не ожидала. «Все твой максимализм, все твоя гордыня!» – говорила подруга. «При чем здесь гордыня? И почему именно гордыня? – вопрошала я. – Просто гордость». «У тебя два цвета – белый и черный, – объясняла подруга, – так нельзя». «Да, да, а если их смешать, получится третий, серый цвет, который я не люблю», – не сдавалась я.
Потом я еще раз выходила замуж, ненадолго правда, года два продержалась. Странное дело: я вроде бы создана для семейной жизни, и хозяйка хорошая, и не зануда, а вот поди ж ты. Наверное, потому, что мужчинам, которые мне нравились, эти мои качества были совершенно не нужны. Мой второй муж терпеть не мог, когда я стояла у плиты. «Женщина в фартуке и с поварешкой в руках для меня не существует», – говорил этот эстет. Поесть, между прочим, любил. Но все должно было появляться на столе как-то само собой. В общем, развелись.
Ну так вот, вернемся к моему сну. Вернее, к его последствиям: мы решили писать детективные романы! Перво-наперво придумали псевдоним. Из имени подруги сделали фамилию, а из моей фамилии – имя. Остались очень довольны. Дело было за малым: написать роман. Как писать? Как придумать сюжет? Подруга сказала, что сюжетов она нароет сколько угодно, а писать буду я. Ее оптимизм объяснялся просто: дочь ее работала в пресс-центре УВД и ежедневно рассказывала обо всяких уголовных происшествиях, а я работала в журнале, вроде бы имела к литературе самое прямое отношение. Но, во-первых, криминальная хроника – это вовсе не сюжеты для романов, а во-вторых, я ничего никогда не писала, если не считать интервью, которые я взяла у трех артистов. Причем все это вышло случайно, поскольку я сидела в отделе писем. До этого я работала в журнале «Лесная промышленность» корректором, а потом удалось устроиться в один женский журнал, в этот самый отдел писем, что оказалось ничуть не интереснее, чем читать про паводки, вырубки, фанеру и опилки. Однажды наш журнал решил напечатать интервью с одним гениальным артистом, который вообще никому интервью не давал. Никому и никогда. Но наша сотрудница, специалистка по интервью, его каким-то образом уговорила. И надо же такому случиться – именно в день интервью ее разбил радикулит! Ни встать ни сесть, ни рукой ни ногой… «В другой раз он не согласится!» – рыдала она в трубку. И как назло, в этот день в редакции никого не было, кроме меня. Редактор сунула мне диктофон, листочек с вопросами, которые надо задать артисту, и послала на встречу. «Ты запиши, а мы потом что-нибудь сварганим», – объяснила она.
Гений был любезен, но ничего толком не рассказал. Бекал, мекал – в общем, я была расстроена, что ничего не смогла из него вытянуть, да и разочарована. Ведь артист-то и впрямь потрясающий, играть может кого угодно, от бомжа до аристократа – и как играть! В общем, прослушала я дома его бекание и решила написать за него монолог. Не ответы на дурацкие вопросы «Ваши творческие планы?» и т. д., а рассуждения об искусстве, жизни, театре, кино, коллегах и прочее.
Редактор с недоумением и тоской прослушала нашу беседу на диктофоне. «М-да», – только и сказала она. Я сунула ей мои листочки. «А он подпишет?» – засомневалась она.
Гений прочитал «свой» монолог и посмотрел на меня. Глаз был умный и насмешливый. Я поежилась. Потом он как-то хмыкнул или
Итак, подруга сказала, что писать детективы должна я. «Моя задача дать тебе скелет, а ты нарастишь на него мясо», – категорично заявила она. Ее уверенность и категоричность на меня подействовали. Отчего не попробовать? У нее действительно оказался талант из мелкого криминального фактика выстраивать сюжетные ходы. Прежде всего, надо было придумать главных героев. Потом они, эти герои, начинали почему-то действовать сами по себе, независимо от нас, авторов, и иногда придумывали такие трюки и штуки, до которых мы сами бы не додумались!
И началась увлекательнейшая игра! Нас охватил азарт и кураж, который знаком, наверное, игрокам в карты или на бегах. И буквально через три месяца подруга оттащила наш первый роман в 250 страниц в какое-то издательство. Тогда женщин-детективщиц было еще немного, кроме Марининой, толком-то никого, и наш роман напечатали, причем очень быстро. Я ушла из журнала и купила компьютер. За следующие пять лет мы выпустили еще семь романов.
Подруга купила дочке квартиру, нянчит внуков, и ей уже не до детективов. Но я со своими героями расставаться не собираюсь. В смысле – пишу помаленьку. Пока. А там видно будет. Могу теперь позволить себе главное удовольствие – путешествую. И даже летала на Сицилию, в Палермо! Вдруг, думаю, встречу Бельмондо, мне есть что сказать ему. Например, что пока человек жив – ничто и никогда не поздно! Но, увы, его там не оказалось…Зато я встретилась с другим «Бельмондо», моим первым мужем. Как-то, оказавшись на пару дней в Дюссельдорфе, я позвонила своим друзьям из той, еще прошлой жизни. Они несколько лет как эмигрировали и жили на окраине Дюссельдорфа. Друзья радостно пригласили меня к себе и заехали за мной в гостиницу. Уже в конце этого вечера воспоминаний, когда я собиралась уходить, раздался звонок в дверь, и я услышала в прихожей голос своего бывшего мужа. Оказалось, что он недалеко живет и решил заглянуть «на огонек». Наверное, они предупредили его о моем визите, но я не выясняла – какая, в сущности, разница? Он вызвался проводить меня. Мы шли по тихой чистенькой улице и разговаривали. Он нехотя говорил о своей теперешней жизни. Я поняла, что с работой у него здесь не ладится, живет на «социалку». Жена тоже не может устроиться на работу, неофициально подрабатывает няней. «А ты, я слышал, писательницей заделалась? Детективы клепаешь?» – с усмешкой спросил он. «Клепаю», – сухо ответила я. Откровенно говоря, я обиделась на него за эту усмешку и на это «клепаешь». Но тут же мне стало его безумно жалко, даже сердце защемило от жалости. Говорить, в общем-то, было не о чем. На Бельмондо он уже не был похож. Я остановила такси, чмокнула его в щеку и, помахав на прощание рукой, поехала в свою гостиницу.
Кровать Одиссея
Подруга Ольга нашла жениха. Не для себя, у нее какой-никакой муж имелся. Для Тани. У Тани уже второй год мужа не было. Был, да сплыл. Вернее, улетел. В Америку. Но перед этим Таня с ним развелась. «Подумаешь, изменил, – шумела Ольга, – да кто сейчас не изменяет?!» «Я!» – отвечала Таня. «Ты – баба, а он – мужик, за десять лет брака все приедается, захотелось новых ощущений, погулял бы и вернулся», – не унималась Ольга. В общем, развелись. Теперь он в Америке, а она, гордая и одинокая, тут. Ольга сказала, что надо, пока не поздно, устраивать личную жизнь. По Ольгиному разумению, личная жизнь – это муж. Таня слабо сопротивлялась, но Ольга заявила, что в этом деле нельзя пускать все на самотек, надо искать жениха. И вот нашла. Какой-то бывший одноклассник ее мужа. Сама она его не видела, но муж сказал, что подходящий, не пьет, не курит, разведен, детей нет, ну чем не жених, такие теперь на дороге не валяются. В общем, Ольга велела мужу пригласить его встречать Новый год. Там и познакомятся.
Таня покорно – не хотелось огорчать подругу – согласилась. И вот теперь сидит перед зеркалом, замазывает крем-пудрой изъяны. Ладно, что есть, то есть, все свое ношу с собой: и новые морщины, и плохое настроение, и тоску по Гришке, будь он неладен. Может, Ольга и права, надо было перетерпеть. А, да что теперь говорить, что сделано, то сделано! Таня подошла к кровати, где лежало аккуратно расстеленное выходное платье, – и обмерла! Из батареи, к которой была придвинута кровать, капала вода! Из маленькой дырочки маленькие такие капельки. Таня позвонила Ольге, что задерживается, и вызвала аварийку.