Пришлые и ушлые
Шрифт:
— Это что за публика — спросил эльф у толстяка, взглядом указав на сидящих вдоль стены людишек.
— Всякие неудачники. Неумелые наемники, бездарные убийцы, бестолковые гадалки, наконец, просто нищие. Впрочем, и стоят дешево. Можно нанять за еду, сам понимаешь, что за мастера.
Людишки не стали лезть к эльфам, видно было, что боятся.
Орков все-таки увидеть удалось. Когда после недолгого торга — смешно сказать, что всего четверть часа торговались, и купили за треть запрошенной сначала суммы три пухлых матраса, которыми загрузили тут же нанятого носильщика — тоже человеческой породы, двинулись обратно, то
Даже на непросвещенный взгляд было ясно, что в переулке этом вот–вот должна была разыграться драма. Трое здоровенных детин — два молодых орка и тертый жизнью мужик человеческой породы, зажали в тупичке странное существо. Вила'Рай раньше подобного не видал ни разу. Существо скалило кривые зубы, выставив перед собой паршивейшего качества железный кинжал из самых дешевых, а оружие орков и человека было куда лучшего свойства и видно было, что сейчас хозяина — или хозяйку — черт его разберет, какого пола было это существо — никудышного кинжала выпотрошат как рыбу.
— В городе запрещено убивать. Тем более при свидетелях — мягчайшим тоном заявил трактирщик в спины оркам и человеку. Один из орков вздрогнул, резко повернулся. Второй орк и мужик видимо были более опытными, потому слегка изменили положение, чтобы не терять из вида страхолюдину с кинжалом.
— А шли бы вы, уважаемые, своей дорогой — достаточно вежливо откликнулся человек.
— Ты, видать, приезжий — все так же мягко спросил толстяк.
— Мы приносим свои извинения высокорожденным илитиири за хлопоты и причиненное беспокойство — чуточку через силу, но гладко выговорил орк постарше, ловко вкладывая свою саблю в ножны. Второй удивленно глянул на него, но сделал то же.
— Вот так — гораздо лучше — одобрил их действия пузан. И посторонился, давая проход. Вся троица тут же ретировалась, что сильно удивило эльфа и его супругу. Они уже даже за луки взялись и не ожидали такого со стороны обычно буйных и злобных орков. Еще больше удивило поведение страшилы. Пародия на разумное существо неумело и косо запихнула свой никчемный кинжал в такие же дешевые и грубые ножны и, хрипло бурча что-то вроде: '…Ллос вас забери, все испортили, недоумки, а так хорошо получалось…' заковыляло прочь, не сказав ни слова благодарности.
— Эй! Как тебя зовут? — неожиданно спросила Экка.
Ненамного превосходящее ее в росте существо окинуло своих спасителей высокомерным взглядом 'сверху вниз', высморкалось на землю и заковыляло дальше. Эльф почувствовал, что стоит с открытым ртом. Закрыл быстро рот, глянул на остальных. Те, включая трактирщика, были поражены не меньше. Такое поведение было очень странным.
Сделав несколько шагов, коротышка вдруг сменил гнев на милость и неудачно пошутил:
— Меня зовут Всетотжея.
И пошел дальше. Точнее поковылял.
Первым в себя пришел трактирщик.
— И все — таки, когда скрещиваются такие расы, как полуростики, гномы и подозреваю, заранее принося свои извинения госпоже лекарине — овцы и козы, получается вот что-то такое. Псевдоразумное. А говорят, что гаже орков нет. Мне одному показалось, что в сравнении с этой дрянью даже орки красивее? — заявил невиданно крамольную в эльфийском городе мысль
Эльфы переглянулись. Экка открыла было рот, но к общему удивлению, закрыла его, ничего не вякнув. Так молча и добрались до квартиала троллей. Где они устроились, чтобы отдохнуть на набитых мягкой шерстью матрасах.
25.
Этот небольшой эпизод, сильно удививший и встревоживший обоих илитиири был совершенно непонятен. Они чувствовали, что очень мало знают о жизни вне Долины и тут надо держать ухи востро.
Услужливый трактирщик сообразил сделать некоторый уют — для чего раскинул в пустой комнате найденный в оазисе шатер, не мудря, прикрепив его к вбитым в стенки и потолок гвоздям. Получилась комната в комнате, что Галяэль оценила благосклонным кивком. Ей, как и любой женщине, было важно иметь сове жилье и свое пространство.
Теперь она отдыхала в шатре, а Вила'Рай, разбираясь с имуществом, сваленным в кучу, спросил перед тем как завалиться дрыхать, у многоопытного трактирщика — чего так испугались орки в том переулке? Тот не стал смотреть свысока или иронично хмыкать. Глянул опасливо в сторону холстяной стенки, за которой находилась лекариня и сказал, явно подбирая слова:
— Жизнь в Городе определяется Кодексом Изначального и кучей всяких других уложений, постановлений и указов. А еще обычаями. И потому стоит запомнить, что жизнь любого, кто не является темной эльфийкой — особенно мужеска пола это касаемо — тут стоит дешево.
Экка, внимательно слушавшая толстяка тут же выдала куплет из старинной эльфийской баллады о последней стреле:
'В кошельке даже грошика нет.
Но есть в колчане стрела.
Она стоит пять медных монет.
Это чьей-то жизни цена'.
— Еще дешевле — печально усмехнулся толстяк.
— Что ты имеешь в виду? — донесся из-за холщовой стенки голосок Галяэли.
— То, что любая темная эльфийка может по своему усмотрению убить любого мужчину. Ну, разумеется, не просто так, а например, почувствовав себя оскорбленной. Взглядом, словом или жестом. Вы сейчас одеты как средней руки горожане из района Пелелиу, потому госпоже лекарине могло показаться, что орки оскорбляют ее взгляд и всё.
— В каком смысле всё? — удивилась Галяэль.
— Вы могли позвать стражу или убить орков самостоятельно. Прямо там, на месте. И самое большее — при наличии у орков влиятельных покровителей — вас бы заслушали в Совете района. И, скорее всего, никакого бы наказания не последовало бы. Во — первых, орки, во — вторых — мужчины. Уже вполне достаточно для полного оправдания.
— Ты серьезно? — искренне удивился Вила'Рай.
— Более чем, командир! Тут много нюансов, но поверь, жизнь мужчины тут не стоит и гроша. В Городе (трактирщик понизил голос) почитают Ллос. И потому убийство — благость и доблесть, вероломство — добродетель, а лицемерие — самое важное качество для родовитых. Тут можно отравить свою семью, важно, чтобы все было шито–крыто. В смысле — все догадываются, но не докажешь. Потому что элегантное действо. Не поощряются только очень уж открытые убийства, это низкий стиль, потому так на улице без повода — не убьют. Но поводом может быть что угодно. Чихнул в двадцати шагах от важной баб… дамы то есть — и все, прощай белый свет!