Прислушайтесь к городу…

Емцев Михаил Тихонович

После допроса Шляхов зашел к Папахину.

— Значит, говоришь, защищалась, как лев? — сказал тот, выслушав Олега Петровича.

— Не пойму только, кого она защищала, — поправил Шляхов. — Что были допущены грубые нарушения — ясно. Но меня смущает еще одно обстоятельство. Выяснилось, что Жигалина лечила в клинике только Иванова. Понимаешь? Только один подопечный.

— Чем она это объясняет? — спросил Папахин.

— Говорит, лечила Иванова с первого раза его поступления

в клинику. А теперь якобы ее нагрузили столькими административными делами, что на других больных нет времени.

— Что же получается, — подытожил Александр Владимирович. — У Иванова персональный врач, персональная четырехместная палата, и даже еду ему приносят отдельно…

— Прямо номер люкс в гостинице, — кивнул Шляхов.

— А почему она допустила, что некоторое время с ним лежал Алтаев?

— По ее словам, она была категорически против, но настоял врач Алтаева.

— И это несмотря на то, что Алтаев мог заразиться? — покачал головой Папахин.

— Вот я и хочу выяснить. Насчет гепатита, насчет Алтаева и другого-прочего… Правда, Алтаева выписали из клиники девятого декабря. За два дня до одиннадцатого числа. — Олег Петрович посмотрел на часы. — Я пошел. Жду Алтаева на допрос.

— Когда закончишь, дай знать, — попросил Папахин. — Проведем опознание. Может, кое-кто из соучастников Иванова навещал его в больнице…

Вадиму Алтаеву шел двадцать первый год. Невысокого роста, смуглый, с монгольским разрезом глаз, он был явно напуган вызовом в милицию.

Шляхов постарался успокоить его и спросил:

— Чем болеете?

— Рука иногда отнимается, — как-то по-детски пожаловался парень. — А я работаю маляром…

— Когда поступили в клинику нервных заболеваний? — задал вопрос следователь.

— В прошлом году, первого декабря…

— В какой палате лежали?

— В двести пятнадцатой. Очень хорошая палата, большая, два стола, цветной телевизор… И еще только один человек.

— Как звали вашего соседа?

— Владимир Кириллович, — с нескрываемым уважением произнес Алтаев. — Мастер спорта по борьбе, выступал на международных соревнованиях. И вообще — мужчина в порядке.

— В каком смысле?

— Да стоит на один только костюмчик посмотреть! «Адидас»! Красного цвета, здесь белые полоски, — показал вдоль рукава допрашиваемый. — Рублей триста стоит, не меньше.

Он постепенно успокоился и разговорился. По его словам, Иванов жил в больнице, словно у Христа за пазухой. Готовили ему отдельно — бифштексы, цыплят табака и другую снедь. Друзья приносили шампанское и коньяк.

— Он даже курил в палате, — сказал Алтаев. — «Мальборо»…

Про цветной телевизор,

изысканную кухню и курение в палате Шляхову раньше никто не говорил. И все, что сообщил Алтаев, сильно насторожило следователя.

«По мановению чьей же волшебной палочки был создан такой комфорт? Можно сказать, роскошь?» — думал Олег Петрович.

Когда он коснулся вопроса, за что Алтаев был выписан из клиники, тот запальчиво произнес:

— Иванову можно, а мне нельзя, да?!

— Что именно можно? — уточнил Шляхов.

— Так он в любое время уезжал из больницы! На своих «Жигулях»! Машина все время у корпуса стояла…

— И часто он отлучался? — спросил следователь, с волнением поняв, что наконец-то приближается к тому, что безуспешно пытался выяснить столько времени.

— За восемь дней, которые я лежал в больнице, он раза четыре уезжал. На всю ночь. А мы с приятелем всего один раз — и нас тут же турнули… Конечно, Владимир Кириллович с Жигалиной вась-вась. Я его просил, чтобы он поговорил с ней. Он пообещал, но так ничего и не сделал… Я звонил ему в больницу несколько дней подряд, но его там не было… Ни утром, ни днем, ни поздно вечером…

— Постойте, постойте, — сказал Шляхов, — уточните, когда именно вы звонили ему.

— Меня выписали девятого, — стал загибать пальцы Алтаев. — Я названивал десятого, одиннадцатого, двенадцатого. И все впустую. Даже попросил медсестру записать номер моего телефона, чтобы Иванов обязательно позвонил ко мне домой…

— Вы не помните, кто именно записывал ваш телефон?

— Тамара. Я ее по голосу узнал…

Тамара Проценко — это та самая медсестра, которая находилась в отпуске…

— И Владимир Кириллович звонил вам?

— Какое там! Он, наверное, даже забыл, как меня звать… Что я для него? Мелочь… Если он с самим Александром Медведем дружил… Если наш знаменитый борец, олимпийский чемпион… Иванов рассказывал, что знаком с ним…

Уточнив кое-какие детали, Олег Петрович сказал:

— К вам будет еще одна просьба, Вадим… Вы сможете опознать по фотографиям людей, которые навещали в клинике Иванова?

— Это запросто, — с готовностью согласился парень.

Шляхов позвонил Папахину. Было проведено опознание. Алтаев указал на три фотографии. На одной был изображен сам Иванов, на другой — его приятель Черешня, на третьей — некто Соснов…

— Вот эти, — пояснил Алтаев, показывая на Черешню и Соснова, — приходили в больницу чуть ли не каждый день… Все в фирмовых шмотках…

— О чем они говорили? — задал вопрос Папахин.

— Откуда я знаю… Когда они начинали выпивать и закусывать, я выходил из палаты… Неудобно…