Прислушайтесь к городу…
Шрифт:
Подписав протокол опознания, Алтаев ушел.
— Кажется, одна серьезная зацепка есть, — сказал Шляхов.
— Имеешь в виду звонки Алтаева в больницу? — спросил Александр Владимирович.
— Ну да! Иванов ни разу не подошел к телефону. Ни десятого, ни одиннадцатого, ни двенадцатого декабря… Медсестра все время отвечала, что Иванова в палате нет.
— А может, она просто не хотела утруждать себя? К тому же вроде бы пациентам запрещено пользоваться служебным телефоном, — размышлял Папахин.
— Алтаев
— Проценко? — уточнил Папахин.
— Да. В отпуске она. Но скоро приедет…
Шляхову удалось выяснить, что в декабре 1980 года в палате номер 215 вместе с Ивановым лежал еще один больной — Шухмин Юрий Карпович. Следователь вызвал Шухмина повесткой.
Свидетелю было тридцать лет. Высокий, худощавый, с заметным шрамом у виска. Из его анкетных данных следовало, что Шухмин нигде не работает, так как является инвалидом второй группы. Несколько лет назад он получил черепно-мозговую травму — попал на мотоцикле в аварию. Периодически ложился в больницу.
— Когда лежали последний раз? — спросил Шухмина следователь.
— Ну, зимой… Прошлой… — после долгого размышления ответил Шухмин.
Олег Петрович уже обратил внимание на то, что у допрашиваемого как бы заторможенное мышление. Прежде чем ответить на вопрос, он некоторое время думает.
«Вероятно, это результат травмы», — решил Олег Петрович.
— Где лежали? — продолжал он допрос.
— В клинике… этой… нервных болезней…
— Какого числа госпитализировались?
Шухмин надолго уставился в пол.
— Точно сейчас не помню, — наконец ответил он и добавил: — Как получил направление…
Судя по талону направления на госпитализацию, выданному Шухмину в районной поликлинике, и записям в истории болезни, это произошло 11 декабря 1980 года.
В день, когда случилось происшествие в Свердловске!
— Жена собрала вещи… Поехал в больницу… Положили в тот же день…
— А номер палаты можете назвать? — спросил Олег Петрович.
— У входа сразу, направо…
— Двести пятнадцатая? — подсказал Шляхов.
— Да, двести пятнадцатая, — кивнул Шухмин.
— Когда вас поместили в нее, кто там еще был?
— Мужчина. Борец бывший. — Шухмин наморщил лоб. — Иванов Владимир Кириллович.
— Он куда-нибудь отлучался за время вашего пребывания в больнице? — задал вопрос следователь.
— Нет. Все время был на месте.
— А когда вас выписали?
— Через две недели…
У Шляхова, что называется, опустились руки.
Выходит, у Иванова на самом деле алиби?
Олег Петрович задал еще несколько уточняющих вопросов и, предъявил
Шляхов отпустил свидетеля.
«Что же делать? — размышлял Олег Петрович. — Пойти к начальству и доложить, что я зря трачу время? Что надо искать другого человека, который действительно обобрал Татариновых?»
Шляхов прикидывал так и эдак. Факты вроде говорили: Иванов тут ни при чем.
«Но все ли я проверил? — еще и еще раз спрашивал себя следователь. — И так ли уж непреложны добытые факты?»
Правда, были, показания Жигалиной и Шухмина. А что, если…
Вот это «если» и не давало покоя Шляхову.
В тот же день поздно вечером он опять отправился в клинику. Шел мокрый снег, дул сырой ветер. Холод пробирал до костей.
Шляхов постучал в дверь больничного корпуса. Открыл ночной вахтер, пожилой мужчина. Он был в валенках, теплой стеганой безрукавке.
— Кого тебе в такую позднь? — не очень приветливо спросил вахтер.
— Следователь я, — показал свое удостоверение Шляхов, стряхивая с плеч комья липкого снега.
— А-а-а! — протянул ночной страж больницы и пропустил Олега Петровича, заперев на ключ входную дверь. — Из начальства-то никого нет, — уведомил он следователя.
— Мне начальство не нужно, — ответил Шляхов. — Хочу с вами побеседовать.
Через несколько минут они сидели в теплой каморке вахтера. Тот разливал горячий чай из термоса в граненые стаканы.
Федор Терентьевич Кулаков — так звали вахтера — рассказал следователю, что служит в больнице уже три года. Он давно на пенсии, похоронил жену. Дома одному тоскливо, особенно по ночам. Вот и решил устроиться в клинику. Не так чувствуется одиночество, да и прибавка к пенсии.
Олег Петрович расспросил Кулакова, не помнит ли он Иванова? Описал его внешность.
— Такой представительный? — показал руками вахтер. — Лицо гладкое, волосы прилизаны один к одному? С золотым перстнем?.. Как же, помню… Он еще у подъезда нашей больницы машину держал.
— Да, да, — кивнул следователь, вспомнив показания Алтаева.
— Один раз я с ним стычку имел, — продолжал вахтер. — А получилось вот как… Дежурю я, значит. Стук в дверь. Это прошлой зимой было… Открываю — трое мужчин. Тот самый ваш, он еще в красном спортивном костюме был, без всяких направляется к кабинету нашего замдиректора, Жигалиной… Я останавливаю: куда, мол, идете? Он мне: спокойно, папаша, свои… А сам ключом открывает дверь… Я, значит, протестую. Мало ли что?.. Тут Жигалина появляется с улицы. В шубе. Не успел я и рта раскрыть, она мне говорит, что сама дала тому товарищу ключ…