Пристрели их, майор!
Шрифт:
— Это совпадение, — раздельно, почти по слогам, произнес чеченец.
Майор кивнул.
— Я тебе верю.
В разговоре вновь образовалась продолжительная пауза. Майор взглянул на наручные часы, а затем, слегка поморщившись, повел кистью. Взгляды сотрудника ФСБ и чеченца встретились. Они продолжали молчать, но по одному этому взгляду Панкратов понял, что Муса не врет. Он действительно не имеет никакого отношения к тем событиям, что происходили в Екатеринбурге в последнее время. Глаза Арсения, в свою очередь, тоже сказали Мусе о многом. Глядя в них, он понял, что майор прекрасно знает, кто он такой и чем занимается в последнее
Арсений и Муса знали друга слишком давно, и их отношения носили определенный, понятный только им двоим характер. В лишних словах они не нуждались. Все было понятно и без них.
— У тебя хоть какие-нибудь наколки есть? — Муса закурил и протянул раскрытую пачку «Мальборо» Панкратову. Тот отрицательно покачал головой. — Приметы преступников, характер группировки, свидетельские показания? Хоть что-нибудь?
— Очень мало, — неохотно признался майор. — У одного из преступников шрам на подбородке.
Муса поморщился.
— Это иголка в стоге сена, — изрек он.
— Я знаю, — Панкратов развел руками.
Больше он ничего не добавил. Будучи бесспорным профессионалом своего дела, майор прекрасно понимал, что Муса уже заглотил наживку. Без просьб и напоминаний о долге. Негласное соглашение. Так было между ними всегда.
— Выпить хочешь? — предложил чеченец, поднимаясь со стула. — Или тебе при исполнении никак?
Екатеринбург. Окраина. Мечеть
— Не двигаться! Всем оставаться на местах!
Умар ворвался в помещение мечети первым. Выставив перед собой автомат, он сразу прошел на середину зала. Его грязные ботинки с ошметками налипшей земли оставляли за собой на ковре, разостланном при входе, маслянистые следы. На улице прошел дождь, и перед дверью мечети разлилась глубокая лужа. Умар взял влево. Огромный плоский вазон еще не успел зарасти цветами. Нежные молодые побеги едва проклюнулись на набирающем силу весеннем солнце. Нога чеченца провалилась в размокшую земляную жижу. Айрат и Султан, вооруженные короткоствольными «АК», последовали за своим лидером.
Верующие при виде вооруженных людей прервали намаз, и многие встали со своих молельных ковриков. В дальнем углу заплакал ребенок.
Умар выпустил в потолок мечети короткую очередь. На пол посыпалась штукатурка. Женщины закричали. Ребенок заплакал еще громче.
— Всем сесть! Тихо! — взревел Умар. — Если этот урод не заткнется, я прострелю ему башку!
Абдулин решительно перевел дуло автомата в сторону плачущего мальчика. Женщина, сидевшая рядом, со страхом прижала ребенка к себе. Она изо всех сил старалась зажать мальчику рот, но тот от ужаса бился в ее руках, пытаясь вырваться.
— Отпусти его, — сказал кто-то из мужчин.
Женщина разжала руки, и мальчик тотчас побежал к выходу. Умар направил автомат в спину ребенка, но в этот момент его едва не свалил с ног мощный удар в плечо. Абдулин стремительно развернулся назад. Перед ним стоял Рифат Сагитов.
— Пригнись, Умар! Я сниму его! — раздался голос за спиной Абдулина.
Умар сделал шаг в сторону,
В помещении повисла напряженная тишина.
— Оставь его! — приказал Абдулин Султану. — Я не собирался стрелять в ребенка, — он засмеялся во весь голос, а затем строго обратился ко всем присутствующим сразу: — Мусульмане, есть ли среди вас правоверные? Я думаю, что нет! Вы все ходите в мечеть, которая построена на деньги неверных. Поддавшись соблазнам, вы предали свою веру, и, когда будет установлен всемирный исламский халифат, вы первыми будете уничтожены. Потому что вы — лицемеры. Вы подчиняетесь муфтию, который под властью президента. Президент русских — неверный. Следовательно, вы все здесь — неверные. И вы все достойны кары неверных.
Умар выдержал небольшую паузу, а затем, насладившись царившим вокруг него молчанием, продолжил:
— Я призываю вас вернуться к истинному исламу. Встать на борьбу с неверными. Перестаньте посещать мечети, которые подчиняются неверным! Ваш мулла — продажное порождение тагута, а ваши молитвы не достигают всевышнего. Неверные строят для вас мечети, а вы принимаете их подачки. На самом деле они толкают вас в адское пламя. Считайте, что вы не совершали молитвы. Приходя в эти мечети, вы совершали худший из грехов грешников и лицемеров. И вы окажетесь в ущелье, как говорил Аллах. Где ваш мулла?
— Я здесь, — тихо произнес Сагитов.
Рана на его руке кровоточила, и он пытался остановить кровотечение.
— Ты читал Коран? — спросил его Умар. — В Коране сказано: «…пришло поколение, которое пренебрегало молитвами и последовало за страстями. Они окажутся в ущелье, кроме тех, кто раскаялся…» Ты вместе со всеми неверными склоняешь мусульман к греху, потому что ты пользуешься дарами неверных. — Он снова обратился ко всем разом: — Вы все не чтите законы шариата, а значит, идете против воли Аллаха! Ты помнишь тридцать третий аят из суры «Неизбежное», мулла? Там говорится о наказании, которое ждет грешников в аду. «Возьмите его и свяжите! Потом в огне адском сожгите! Потом в цепь, длина которой семьдесят локтей, его поместите! Ведь он не верил в Аллаха великого!» Вас всех, грешников, ждет наказание великое в аду. Я призываю вас! Перестаньте ходить в мечети! Обратитесь к истиной вере! Те, кто услышал меня сегодня, ищите общество ислама в вашем городе! Обратитесь к чистому исламу. Ваххабиты, салафиты, единобожники… Больше нет мусульман на этой земле. Сегодня мы вас не тронем. — Умар показал автоматом на дверь. Двое других боевиков двинулись по направлению к выходу. — Но завтра наступит день возмездия! И когда истинных мусульман станет больше, чем вас, неверных, мы сотрем вас с лица земли! Поэтому задумайтесь…
Ему никто не ответил.
— Выходим, — скомандовал Умар.
После чего все трое вышли из мечети.
Как только дверь за последним из налетчиков закрылась, началась паника. Сагитов поднялся на локте.
— Мусульмане! Не забывайте Аллаха ни в беде, ни в радости… Пожалуйста, сохраняйте спокойствие! — пытался он перекричать общий гомон толпы, но голос его звучал тихо.
— Вас ранили? — К Сагитову подошел один из стариков. Он принялся методично расстегивать на себе рубашку. — Сейчас перевяжем…