Пристрелочник
Шрифт:
Сей страх есть одна из причин низкой преступности в землях моих. Особенного — групповой. Всевозможные тати и шиши уверились, что как бы не был крепок любой из них, а, попав в посмертии в руки мои — про все дела их злодейские расскажет.
Утром пошёл дождь. Тяжёлый, непрерывный, обложной. До-о-олгий. Осень пришла. Похолодало. Не ко времени. Так не хочется выбираться из тёплой постели в эту сырую серую холодрыгу. Ничего — ещё будет пара недель солнышка. А пока… пока нельзя дело делать — будем думать.
«Когда нечего делать, берутся за
«Великое дело» сейчас — построить мой город. Какой-то… «правильный». Как? — Составить план, распределить обязанности, сформулировать цели и обеспечить потребности.
Начнём с плана.
«Планы это то, чем мы занимаемся, пока мимо проходит жизнь».
Как строят города? Странно, никогда не встречал в попаданских историях внятного описания этого процесса. А ведь это целая наука. Причём именно в России особенно проработанная. Решения Разрядного приказа, закладывавшего города Черты (южного порубежья) в 16–17 веках, план Санкт-Петербурга в 18-ом, казачьи станицы на Кавказе в 19-ом, «социалистические города» советского периода…
Теории градостроительства я не знаю. Поэтому — по простому. Три вещи должны сойтись для успешного основания поселения: дороги, рельеф и вода. В моём случае… по каждому пункту есть вопросы.
Для начала я сразу, ещё по прибытию, отправил приплывшего с караваном из Пердуновки Фрица, гулять по полчищу и окрестностям. Три прошедших дня он, с парой своих мальчишек подмастерьев — геодезистов-землемеров, мотался по округе. Не сильно отвлекаясь на наши «общегородские» празднества.
Теперь я зазвал его в свой здоровенный «штабной» балаган — отчёт давай.
Фриц, невыспавшийся, опухший от осенних комаров, начал с извинений, но выглядел очень уверенно:
— У нас быть есть мало дней. Мы смотреть здесь земля. Мы делать… э… маленький земля похожий. Вот.
И его мальчишки затащили в балаган ящик с вылепленным в нём из песка, глины и веточек макетом куска Окского берега.
Фриц — умница! Сделал наглядное пособие. Столько труда, внимания, умения! Всё сразу стало понятно: его план — фигня.
Туманные образы и сослагательные формулировки в моей голове немедленно начали кристаллизоваться и обретать ясность: «Так жить нельзя. И мы так жить не будем».
Собравшийся к этому моменту народ кинулся восхищаться и обсуждать игрушку. Фриц важно надулся и тыкал хворостинкой в разные детали, поясняя своё художество:
— Здесь делать пристань. Тут копать — делать дорога туда. Здесь строить стена. Тут и тут — башня. Шесть сажен.
А я внимательно рассматривал пришедших на презентацию людей. Народу собралось много — дождь, работать нельзя. Здесь была не только собственно верхушка — вход-то свободный. Молодые ребята из хоругви и пришедшего каравана, мужики из переселенцев постарше, «брошенные» из войска, малознакомые из пришлых — не-рябиновских. Караван по дороге подцепил нескольких «вольных поселенцев». Что это за люди?
Внимательно слушал Любим, изредка обмениваясь взглядами и репликами с другим парнем из десятников моей хоругви. Ребята «в авторитете» — их бойцы выставляют вперёд уши, чтобы послушать мнения своих
Чем-то напоминает обсуждение запуска молотилки в Пердуновке. Тогда мне попал на глаза Глазко. Своей глазастостью. Я его начал тихонько… продвигать. А он, не смотря на некоторую скандальность, проявлял толковость, внимательность. Инициативность. Вот и сюда с первым караваном напросился.
Может, и ещё кто-то прорежется? Кто-то проявит свои свойства так, что бы я мог сказать:
— Давай, парень, попробуем тебя в начальниках.
Мне крайне не хватает командных кадров. Чуть начнёт массово приходить народ со стороны — придётся бегать по пляжу среди бела дня со свечкой и криком кричать по-древнегречески:
— Ищу человека! Начальник, ты где?
«Кадры решают всё» — лозунг сталинских коммунистов и японских мега-корпораций. Кадры подготовленные, обученные, мотивированные, расставленные оптимальным образом. «Человек на своём месте».
«Место» — я понять могу. А вот «человек»… Всегда загадка.
Я глубоко задумался, разглядывая двух чужих молодых парней. Из христианского селения муромы выше по Оке. Зашли к нам на минуточку, типа — купи-продай. Да зацепились — их попросили помочь в рыбалке, потом в разделке, потом покормили… пашут ребятки нормально. Но чтоб остались… Или их, как Иакова, поставить работать за жену? Так ведь сначала показать хоть что-то надо. Тот, бедняга, семь лет работал за младшенькую красавицу Рахиль, а потом перебрал на свадьбе и обнаружил утром у себе в постели старшую некрасивую Лию. Пришлось парню ещё семь лет на тестя горбатится.
Я бы повторил. По библейскому образцу. Но не с чем. А больше их ничем не сманишь — натуральное хозяйство, у них всё есть.
Надо подгребать под себя местных аборигенов. Для этого нужны свои люди в их селениях. Которых можно будет поставить в тамошние начальники. Сформировать правильную туземную элиту. Но — не из кого.
Из аборигенов делать начальников — ещё необходимее, чем из своих. И — сложнее. Из-за разницы в языке, в культуре, в стереотипах — мы их плохо понимаем. Такой… международный аутизм. Поскольку — между народами. Нет, простенькое, типа «упал-отжался», «дал-взял» — не проблема. А вот что у него в душе… Не сунет ли нож под ребро? Не запалит ли амбар? Просто потому, что у него не спросили при встрече: «здоров ли твой скот?». А для него, возможно, это — смертельное оскорбление.
И кому как не мне, для которого весь этот мир, всё это человечество — чужое, «тотальному аутисту по определению» — с этим разбираться?
Глава 365
Из размышлений меня вывела установившаяся тишина. Фриц постепенно терял вид самодовольного воздушного шарика — вопросы и комментарии зрителей закончились. А вот главное — моя оценка плана — так и не прозвучала.
А чего говорить? И так понятно — хрень полная. Фриц повторяет схему постройки Бряхимова от эмира Ибрагима — сажает укрепление на холм у подножия берегового обрыва. У него есть на то причины. Но… по Ленину: «Мы пойдём другим путём». Не из страстной любви к марксизму-ленинизму, а по рельефу имеющейся местности.