Приступить к ликвидации (сборник)
Шрифт:
– Приносил… Конфеты… Шоколад… Вино… Недавно несколько банок консервов. Он получает все это за концерты.
– Пусть так, пусть так. Да вы пейте чай, он, наверное, совсем остыл, – улыбнулся Данилов.
Он смотрел на эту славную девушку и думал о том, сколько раз она смотрела кинофильмы «Цирк», «Машенька», «Горячие денечки». Как ей хотелось стать такой же, как Любовь Орлова и Окуневская. Наверное, она ходила в самодеятельность.
– Кстати, Лена, вы участвовали в самодеятельности?
– Вы
– Это, кажется, на площади Журавлева?
– Да. Потом война, эвакуация. Мне предложили уехать, но я пошла на трудфронт. Сейчас работать надо.
– Это вы правы. Только если у вас талант, вы могли бы много пользы принести.
– У нас в типографии есть группа девчат, мы организовали концертную бригаду. В свободное время ездим по госпиталям, выступаем перед ранеными.
– Подождите, я вам горячего чая подолью. Лена, когда Гостев попросил вас принести шрифт?
– Месяц назад, до Нового года. Я не придала этому значения. Потом он опять завел этот разговор и сказал, какие именно литеры ему нужны.
– А для чего, он говорил?
– Сказал, что приехал Охлопков, организует новый театр. Особый фронтовой театр. Им надо напечатать программы, а литер некоторых нет.
– А печатная машина?
– Он сказал, что в театре есть «бостонка».
– Гостев обещал устроить вас в театр?
– Лена, вы должны нам помочь. Позвоните Соломону Ильичу и попросите Гостева встретить вас завтра, скажите, что все готово.
– Хорошо.
Ничего нет хуже, чем ждать да догонять. Люди делом занимаются, а здесь сиди карауль телефон да этого Соломона.
Никитин сидел на диване. На голове обручи наушников. Тоненький проводок шел к телефонному аппарату. Телефон висел в коридоре на стене.
Хозяин дома, Соломон Ильич Коган, оказался портным. Лет ему было под семьдесят, поэтому к приходу оперативников он отнесся философски.
– Я в вашем МУРе знал одного человека, он допрашивал меня еще при нэпе. Занятный был мужчина.
– А вы, папаша, – прищурившись, спросил Никитин, – и тогда с блатными дело имели?
– Я, молодой человек, имел дело со всякими. Я закройщик, а хорошо одетыми хотят быть все: и директора трестов, и актеры, и, как вы выражаетесь, блатные.
– У вас, папаша, нет правового самосознания.
– Чего нет, того нет, молодой человек. Зато есть руки.
– Я в Туле тоже одного рукастого знал, так ему тридцатку нарисовать – раз плюнуть.
– Каждый знает тех, кого знает, – таинственно и непонятно сказал хозяин и пошел в комнату кроить.
В квартире томились еще два оперативника и парень из отдела оперативной техники. Про Гостева хозяин сказал,
– У него кошмарная личная драма, – пояснил хозяин, – жена истеричка.
Соломон Ильич, что-то напевая, кроил. Оперативники томились, техник занялся делом, начал чинить электрический утюг, а Никитин рассматривал старые журналы мод.
До чего же хороши там были костюмчики. Брючки фокстрот, пиджаки с широкими плечами и спортивной кокеткой.
Надеть бы такой габардиновый светло-песочный костюм да пройтись по Туле. Смотрите, каким вернулся в родной город Колька Никитин.
Время шло. Телефон звонил редко. Хозяин говорил с племянницей, потом позвонила Лена и назначила Гостеву свидание утром у проходной. Долго Соломон Ильич говорил с каким-то капризным заказчиком.
Положив трубку, хозяин хитренько посмотрел на Никитина и сказал:
– Вот что, молодые люди. У меня есть картошка и лярд. Мы сейчас все это поджарим и поедим. А то вы с голоду умрете. И чаю попьем. Пошли на кухню.
– Ну, Толик, – сказал Кузин, – как дальше жить будем?
Они сидели в кабинете Кузина, электричество горело вполнакала, поэтому капитан зажег керосиновую лампу-трехлинейку. Кочан молчал, шмыгал носом, вздыхал. Предательство бабки здорово подломило его. Возможно, именно сейчас он задумался над словами Кузина. Белов не вмешивался пока. Пять минут назад ему привезли фотографию Олега Гостева.
– Так что, Толик?
– Торговал я, конечно, – шмыгнул носом Кочан, – так жизнь такая.
– Что ты про жизнь-то знаешь? – Кузин встал, по стенам метнулась его сломанная тень. – Люди ее, эту жизнь, на фронте защищают, а ты? Наш, советский пацан, своих сограждан обираешь. Как это понимать, Толик?
– Да я разве… Я что… Боюсь я его… И все пацаны боятся…
Белов положил перед Толиком фотографию убитого. И по тому, как задрожали руки задержанного, как заходило, задергалось лицо, Сергей понял – знает.
– Знаешь? – резко спросил Белов.
– А кто его? Артист?
Белов протянул фотографию Гостева:
– Этот?
– Он… Женька Артист… Это он Витька? Ну, ему не жить…
– Кто такой Витек?
– Кличка у него Царевич. Не московский он. Из Салтыковки. Он от деловых к Артисту приезжал.
– Фамилия Артиста?
– Не знаю.
– Где живет?
– Не знаю. Он ко мне сам приходил. Говорил, где товар взять, деньги забирал.
– Твои дружки его знают?
– Видели.
– Они тоже работают на него?
– Через меня.
– Когда должен прийти Артист?
– Не знаю.